Де Лонг

Де Лонг Джордж Вашингтон

Де Лонг (De Long), Джордж Вашингтон (22 августа 1844 – 30 октября 1881) – американский полярный путешественник. В 1873 г. совершил свое первое плавание в Баффинов залив. В 1879 г. возглавил экспедицию на яхте «Жаннетта», целью которой было достижение Северного полюса, пользуясь морским течением со стороны Берингова пролива, и отыскание экспедиции Норденшельда, вышедшего летом 1878 г. на «Веге» в плавание северо-восточным проходом. Получив сведения в районе Колючинской губы, что «Вега» освободилась от льдов и поплыла к Берингову проливу, Де Лонг решил идти к Северному полюсу. К северо-востоку от острова Геральда «Жаннетта» вмерзла во льды. Во время ледового дрейфа были открыты остров Жаннетта и остров Генриетта. После гибели «Жаннетты» (июнь 1881) под 770 15/ с.ш. и и 154059/ в.д. экипаж её, вынужденный дрейфовать на льдине, открыл остров Беннета (исследован в 1902 г. русским путешественником Э. Толлем). Освободившись от дрейфа, моряки на трёх лодках отправились на юг. Лодка Де Лонга достигла дельты Лены, где весь экипаж ее погиб от голода. Остатки лагеря Де Лонга и его дневник были обнаружены в марте 1882 г. Дж. Мелвиллом – командиром второй лодки, спасённой местными жителями.

Именем Де Лонга названы острова Де Лонга (к северо-востоку от Новосибирских островов).

 

Список литературы

  1. Биографический словарь деятелей естествознания и техники. Т. 1. – Москва: Гос. научное изд-во «Большая советская энциклопедия», 1958. – 548 с.

Пасецкий В. М. Джордж Де-Лонг / В. М. Псецкий. - Москва : Государственное изд-во географической литературы, 1957. - 46 с.

Чудесным июльским днем 1879 года по волнам Тихого океана подгоняемая попутным легким ветерком летела под всеми парусами шхуна «Жаннетта». Ее паровая машина работала на полную мощность. Об этом свидетельствовала огромная лента черного дыма, стлавшаяся вслед за кораблем. Моряки спешили. Они шли к заветной цели, которую на протяжении нескольких столетий тщетно пыталось достичь человечество.

В капитанской каюте, склонившись над листом бумаги, сидел человек в мундире военного моряка Соединенных Штатов Америки. Он писал:

«Вот мы и на пути к полюсу.

В первую ночь после отплытия почти совсем не было ветра, и мы медленно продвигались со скоростью четырех узлов в час. Однако на следующее утро северо-западный ветер. Он быстро усиливался. Я распустил паруса. Так как мы сильно нагружены, волны стали перекатываться через борт во всех направлениях, и судно начало качаться и барахтаться, как свинья.

От дождя и тумана все внутри и снаружи стало влажным, и я чувствовал себя более неуютно, чем когда-либо в плохую погоду в Тихом океане».

Капитан шхуны Джордж Вашингтон Де-Лонг еще долго описывал подробности страшного шторма. Когда письмо было кончено, он поднялся на мостик. Океан был спокоен, и ничто не напоминало о недавней буре. Сияло солнце. Неторопливо плыли в вышине причудливые облака, оставляя на сверкающей поверхности воды редкие тени.

Вид океана всегда будил в Де-Лонге воспоминания о далеких годах детства и юности.

Джордж Вашингтон Де-Лонг, потомок французских гугенотов, некогда бежавших в Америку, родился в Нью-Йорке 22 августа 1844 года. Море влекло его с детства. Еще мальчиком Де-Лонг мечтал о далеких плаваниях и рискованных экспедициях. Об этом знали и дома и в Бруклинской школе, где он учился, и относились к этой страсти мальчика по-разному. Дирекция школы советовала родителям отдать Джорджа Де-Лонга в морское училище, а те и слышать об этом не желали.

Вместо безбрежных просторов океана с его бурями, штормами, смерчами, опасностями он оказался в тихой конторе одного ньюйоркского адвоката. Но Де-Лонг был настойчив. Годы канцелярской работы не убили его стремлений. В 1861 году, во время гражданской войны в Соединенных Штатах, ему посчастливилось получить разрешение родителей на поступление в Морскую академию. Через четыре года Де-Лонг был морским офицером и плавал у берегов Европы, Америки, Африки.

Когда ему исполнилось 29 лет, он принял участие в поисках судна «Полярис», на котором в 1871 году вышла в Арктику экспедиция Чарльза Холла, ставившая своей задачей достижение Северного полюса. Около двух лет от нее не было никаких вестей, и вдруг в июне 1873 года китобойный пароход «Тигрица» доставил в Америку 19 членов этой экспедиции. Оказалось, что «Полярис», благополучно перезимовавший у берегов Гренландии, на обратном пути на родину был поднят напором движущихся льдов на ледяном поле. Путешественники, решив, что их корабль гибнет, стали выбрасывать продовольствие и перебираться на лед. Едва часть экипажа успела покинуть судно, как льдина под ним разломилась, и «Полярис», увлекаемый ветром и течением, быстро унесло к югу. Вскоре он исчез в темноте ночи. На дрейфующих льдах осталось 19 человек, в том числе девять эскимосов. Более шести месяцев, с середины октября 1872 года по конец апреля 1873 года, продолжалось опасное плавание среди океана. Построив домики из льда, путешественники благополучно перенесли зиму. Наконец наступила весна, а вместе с нею пришел голод. В пищу вынуждены были употреблять невыделанные кожи. Измученные голодом люди пришли в отчаяние. Льдина, на которой они располагались, прошла на юг около 2500 километров и находилась теперь среди чистого моря. Волны отрывали каждый день от нее огромные куски. Приближалось время, когда поле должно было неотвратимо разломаться, но тут пришла помощь. Терпящих бедствие заметили китобои и сняли со льдины.

Спасение части команды «Полярис» наделало в Америке много шума. В мае 1873 года американское правительство направило на розыски остальной части экипажа военное судно «Джуниату», на котором Де-Лонг служил офицером. Достигнув Упернивика в Гренландии, командир «Джуниаты» послал на север бот под командой Де-Лонга, который проник далеко на север, но ни судна «Полярис», ни остальной части его экипажа обнаружить ему не удалось. Вернувшись в Нью-Йорк, Де-Лонг узнал, что после катастрофы в октябре 1872 года «Полярис» не погиб, хотя и получил серьезные повреждения. Оставшиеся на его борту 14 человек не могли справиться с течью и посадили судно на мель в проливе Смита вблизи мыса Александра. Перезимовав, путешественники построили две лодки и на них отправились в дальнейшее плавание. В пути они были подобраны шотландским китобойцем.

Хотя странствование на боте среди льдов Арктики не принесло Де-Лонгу славы, оно имело в его жизни решающее значение. С этого времени все его помыслы заняты тем, чтобы осуществить дерзкую мечту человечества – достигнуть Северного полюса.

Сразу же по возвращении из первого арктического плавания он заявил, что хотел бы отправиться в новую полярную экспедицию. Но в официальных морских кругах его просьба не нашла сочувствия. Тогда он обратился за советом к известному американскому полярному исследователю Генри Гринелю, и тот направил его к меценату в области географии Беннетту, издателю газеты «Нью-Йорк Геральд». Представленный Де-Лонгом проект экспедиции к Северному полюсу заинтересовал Беннетта. Он встретился с Де-Лонгом и убедился, что нашел в нем «опытного руководителя».

Сложная международная обстановка того времени отсрочила на три года осуществление проекта. Лишь в конце 1876 года Де-Лонг приступил к подготовке экспедиции. Было куплено судно «Пандора», испытанное в арктических условиях и имевшее ледовую обшивку. Почти еще три года ушло на подбор членов экспедиции, подготовку снаряжения и переоборудование судна, названного «Жаннеттой».

Экспедиция состояла из 31 человека. Кроме Де-Лонга, на судне находилось пять офицеров: лейтенанты Чипп и Даненовер, инженер Мельвилль, врач Амблер, лоцман Денбар, плававший ранее на китобойных судах в Беринговом проливе и к северу от него. К офицерскому составу Де-Лонг относил также метеоролога Коллинса и натуралиста Ньюкомба, хотя по приказу морского министра они, как люди гражданские, были зачислены на корабль рядовыми матросами. Команду подбирали очень тщательно. В одном из писем к лейтенанту Чиппу Де-Лонг писал, что зачисляемые в экипаж должны быть «холостые, совершенно здоровые, обладающие физической силой, умеющие читать и писать по-английски, непьющие, веселые, первоклассные матросы, если можно музыканты, предпочтительно норвежцы, датчане и шведы. Избегайте англичан, шотландцев и ирландцев. Отказывайтесь совершенно от французов, итальянцев и испанцев...»

Стюардом на «Жаннетту» был взят китаец A-Сам, а поваром китаец Ли.

Наконец, все дела и формальности были закончены, и 8 июля 1879 года «Жаннетта» под военно-морским флагом Соединенных Штатов покинула Сан-Франциско. Едва она оделась парусами, грянули пушки крепости. Десятки яхт и катеров провожали «Жаннетту» в море. Она направлялась к Берингову проливу, где экспедиция должна была постараться выяснить судьбу Норденшельда, отправившегося в плавание из Атлантического в Тихий океан Северным морским путем летом 1878 года и не подававшего с тех пор о себе никаких известий. Затем Де-Лонгу разрешалось направиться к Северному полюсу.

3 августа «Жаннетта» подошла к Уналашке и сделала непродолжительную остановку. Здесь экспедиция получила тюленьи шкуры и приняла на борт запас корма для собак. Следующая остановка была на острове Михаила, где для экспедиции шили одежду. На этом же острове Де-Лонг получил 40 собак с упряжками, 5 нарт, 12 спальных мешков, 76 пар сапог из тюленьей кожи и оленьих шкур, 72 беличьи матросские куртки, 62 пары теплых меховых брюк и другое полярное обмундирование.

Здесь же был пополнен состав экспедиции двумя индейцами Алексеем и Анегиным, которых взяли как каюров и как переводчиков при сношениях с народами Северной Сибири.

Закончив погрузку угля и снаряжения, «Жаннетта» продолжала свой путь на север. 25 августа она прибыла в бухту Лаврентия, где Де-Лонг от местного жителя Георгия узнал любопытные сведения о Норденшельде. Оказалось, что Георгий минувшей зимой был в Колючинской губе и видел там зазимовавшее судно, которым командовал «старик с седой бородой», а среди экипажа был офицер, хорошо говоривший по-русски. Де-Лонг имел список спутников Норденшельда и, заглянув в него, убедился, что на «Веге» действительно находился русский офицер Нордквист. Но самое интересное было то, что месяца три назад судно, зимовавшее в Колючинской губе, заходило в бухту Лаврентия. Де-Лонг пришел к выводу, что Георгий действительно видел «Вегу» и, следовательно, Норденшельду удалось совершить выдающееся плавание из Атлантического в Тихий океан Северным морским путем. Однако, чтобы еще раз удостовериться в полученных сведениях, он решил идти в Колючинскую губу и сделать остановку у мыса Сердце-Камень.

29 августа экспедиция была у назначенного места. Сведения, сообщенные Георгием, подтвердились, и теперь Де-Лонг мог смело плыть на север.

Путь экспедиции лежал в таинственный и заманчивый своей загадочностью район Северного полюса. Многие поколения мореплавателей и путешественников пытались проникнуть к самой северной точке земли.

На протяжении четырех столетий русские и шведы, англичане и американцы, немцы и итальянцы предпринимали смелые экспедиции в высокие широты северного полушария. Одни плыли на деревянных парусных судах, другие шли по дрейфующим льдам на санях. Все они зимовали, переносили лишения, но полюс достичь не могли.

Многие за полосой дрейфующих льдов видели свободное море и предполагали, что стоит проникнуть за эту полосу, как полюс будет достигнут. Так начала создаваться легенда о ледяном барьере и об открытом море в районе Северного полюса. В нее верили полярные мореплаватели и, хотя их суда останавливали льды, они утверждали, что видели за дрейфующим льдом открытые пространства чистой воды. То была не мистификация. Они действительно видели открытое море, простирающееся до горизонта, не подозревая, что за горизонтом находится все тот же непроходимый лед... В существование ледяного барьера и открытого за ним моря верил и Джордж Де-Лонг.

Несмотря на непрестанные неудачи, проекты достижения полюса возникали один за другим. Одни из географов предлагали идти к самой северной точке земли из Баффинова залива, другие через пролив Смита, третьи через пролив между Гренландией и Шпицбергеном, но все сходились на том, что достигнуть полюса можно только на судне.

В то время как суда России, Америки, Англии, Германии, Швеции пытались безуспешно проникнуть в высокие широты через проливы между Гренландией и Америкой, а также между Шпицбергеном и Гренландией навстречу потоку льда, выносимого из Северного Ледовитого океана, видный французский гидрограф Г. Ламбер в 1867 году выступил с новым оригинальным проектом экспедиции к Северному полюсу. Он считал, что Великая сибирская полынья, на существование которой указывали русские путешественники, является южной частью открытого безледного полярного моря, и доказывал необходимость снаряжения экспедиции к Северному полюсу со стороны Берингова пролива. Однако осуществлению этого плана помешала франко-прусская война, во время которой Ламбер был убит.

Идеей Ламбера и воспользовался Де-Лонг. Этот путь одобрял и известный немецкий географ Петерман.

Выбирая путь через Берингов пролив, Де-Лонг рассчитывал, что теплое тихоокеанское течение проникает далеко в Северный Ледовитый океан, и, пользуясь им, можно достичь Северного полюса.

Однако природа Центральной Арктики оказалась значительно более суровой, чем это предполагали и организаторы и участники экспедиции. Уже первые дни плавания на пути от Колючинской губы к острову Врангеля показали, что дальнейшее продвижение вперед будет очень тяжелым и что следует думать не о стремительном походе к полюсу, а о подыскании подходящего места для зимовки.

6 сентября «Жаннетту» плотным кольцом окружили льды. Де-Лонг надеялся, что ледовый плен продлится недолго и судно получит возможность двигаться к острову Геральда, где он намеревался провести зиму. Но вскоре капитан судна убедился, что лишь сильный шторм может разбить окружавшие льды.

«Кажется, только землетрясение может высвободить нас», – с горечью отмечал в дневнике начальник экспедиции. Он отдал приказ выпустить воду из котлов и разобрать трубы.

«Жаннетта» дрейфовала к северо-западу. Сентябрь прошел благополучно. Вдалеке от судна иногда происходило торошение и огромные глыбы льда с грохотом и треском налезали друг на друга, образуя высокие валы, но вблизи было спокойно. Ледяное поле вместе с «Жаннеттой» медленно продвигалось на север. 21 сентября экспедиция находилась на 72°10ʹ23ʹʹ с. ш. и 175°26ʹ22ʹʹ з. д. Остров Геральд, который в первые дни ледового плена был отлично виден, теперь представлялся точкой на горизонте. Зимовка во льдах никого не страшила, все оставались бодры и веселы и, если имелась возможность, развлекались охотой на моржей и белых медведей. Индеец Алексей целыми днями бродил по окрестностям и почти всякий раз возвращался с добычей. Медвежье мясо вносило разнообразие в меню экипажа и обеспечивало запасы корма для собак.

Де-Лонг постарался сделать все возможное, чтобы невольное плавание с дрейфующими льдами не оказалось бесполезным для экспедиции. Было приступлено к метеорологическим и магнитным наблюдениям. Одновременно при всякой возможности измерялись глубины, определялась температура воды на различных горизонтах, брались пробы грунта.

В спокойные тихие сентябрьские дни, когда еще подолгу светило солнце и метели были редкостью, Де-Лонг лелеял надежду, что, может быть, дрейфом принесет «Жаннетту» к неизвестной земле и на долю экспедиции выпадет выдающееся географическое открытие.

Октябрь прошел почти так же спокойно, как сентябрь. Капитан «Жаннетты» для поддержания дисциплины часто устраивал смотры команде, читал подчиненным военный устав, заботился о здоровье своих спутников и тщательно готовил судно к зимовке. Только солнце теперь показывалось редко и на очень короткий срок. Приближалась полярная ночь. Все чаще бушевали метели. Морозы усиливались день ото дня.

26 октября начались подвижки льда. В 150 метрах от корабля была замечена первая трещина, а за ней и вторая. Это был грозный признак скорого торошения льдов. Капитан распорядился подготовить пять саней, нагрузить их продовольствием и снаряжением «на случай, если потребуется немедленно оставить судно».

«Жаннетта» в это время находилась на 71°57ʹ с. ш. и 177°51ʹ в. д., медленно дрейфуя на юго-восток.

Однако тревога Де-Лонга была напрасной. Льды не беспокоили судно. Океан отложил свое наступление на небольшое деревянное судно, одиноко стоявшее в середине огромного ледяного поля. Глубокая тишина Арктики не нарушалась ни одним звуком. Днем низко над горизонтом катилось солнце, а ночью светила полная луна и мерцали звезды.

«Корабль имел очень живописный вид, – писал Де-Лонг в дневнике. – Он резко выделялся на голубом небе, на тросах и перекладинах лежал густой снежный покров, и, кроме того, они были украшены инеем. Длинные линии проволоки, протянутые к обсерватории, там и здесь уснувшие собаки, походившие на замерзшие комки, сани, выстроенные в ряд впереди корабля, окруженного снежной ледяной насыпью, – все вместе составляло редкую картину».

Но очарованием тихих полярных ночей наслаждались недолго. В начале ноября вновь появились трещины в 200 метрах от корабля, затем в 100 метрах от кормы судна возникло разводье и отрезало магнитную обсерваторию.

Началось мощное торошение льдов. Двухметровые зеленоватые льдины громоздились с грохотом и скрежетом друг на друга. Воздух дрожал, как при артиллерийской перестрелке. Ледяное поле, в котором стояла «Жаннетта», выдержало первый натиск окружающих льдов. Спустя несколько часов сжатие возобновилось. Льдина вздрагивала и колебалась, и казалось, что ледяное поле вот-вот разломится на отдельные куски. К счастью, этого не случилось.

Через день торошение возобновилось. Особенно сильно оно было 11 ноября.

«Судно трещало и скрипело при каждом сжатии, – писал Де-Лонг, – и я уже готов был к тому, что оно разобьется. Чудовищное сжатие и грохот могли взволновать кого угодно. Соедините вместе громыхание, визги, стоны, треск разваливающегося дома и вы получите представление о шуме, сопровождающем движение ледяных полей. Громадные массы от 3 до 7 метров вышиной движутся в разных направлениях, а среди них носятся по воле ветра бесформенные осколки. Иногда движение задерживается: это значит, что глыба проникла под нашу льдину, которая с треском и грохотом начинает горбиться и изгибаться, как купол. Вдруг купол расчленяется, край льдины отламывается, и сжатие уменьшается, и снова на некоторое время вся масса движется с громыханием, треском и стоном».

День был очень тревожный. Научные наблюдения пришлось прекратить, а ночь Де-Лонг и его спутники спали одетыми. Под утро ледяной вал возобновил наступление. Он двигался прямо на «Жаннетту», сметая все на своем пути и неумолимо кроша льдину. Кругом все колебалось и дрожало. Капитан, выбежавший наверх, держался рукой за грот-мачту, чтобы в случае удара устоять на месте. Вал остановился лишь в восьми метрах от «Жаннетты». Огромное ледяное поле, еще недавно окружавшее ее, теперь было превращено в ледяное месиво.

Начался долгий период беспокойных ночей, когда все в ожидании катастрофы спали одетыми. Каждодневные, порой ежечасные тревоги изматывали и матросов, и офицеров, и самого капитана. Всем было ясно, что грозная опасность каждую минуту угрожает их кораблю, их жизням и никто не мог предотвратить ее. Приходилось терпеть и ждать, радуясь одинаково и спокойной тихой ночи, и благополучно прошедшему дню. Но такие дни и ночи выпадали на долю экспедиции не так уж часто.

16 ноября солнце ушло на два с половиной месяца за горизонт. Наступила полярная ночь, еще более усложнившая и без того тяжелое положение экспедиции. Однажды поле, в котором находилась «Жаннетта», неслышно раскололось, и по левому борту появилась чистая вода. Судно не было теперь защищено от напора льдов.

Де-Лонг не спал. Опасаясь неожиданной катастрофы, он вскакивал с постели при каждом треске льда. К этим тревожным ноябрьским дням относится его запись в дневнике о том, что о зимовке в дрейфующих полярных льдах хорошо читать в уютном домашнем кабинете, у камина, «но пережить ее в действительности очень тяжело, и она может преждевременно состарить человека».

Положение осложнялось с каждым днем. Непрестанно происходило сжатие. Все вокруг грохотало и дрожало. У левого борта «Жаннетты» выросла гряда торосов, достигавшая перил корабля. 23 ноября лед внезапно расступился, и судно оказалось на чистой воде, но находиться среди движущихся льдов было опасно, и Де-Лонг, воспользовавшись первой возможностью, поставил корабль в молодое ледяное поле.

30 ноября экспедиция находилась на 72°36ʹ с. ш. и 178°08ʹ з. д. Де-Лонг без сожаления прощался с третьим месяцем полярного плавания «Жаннетты», в течение которого ему и его спутникам пришлось пережить много тревожных дней и бессонных ночей, и надеялся, что четвертый месяц дрейфа приблизит экспедицию «к полюсу и к неоткрытым или неисследованным землям».

Декабрь и половина января прошли относительно спокойно. Подвижек льда вблизи корабля не отмечалось. Досаждала лишь все увеличивавшаяся сырость в каютах и помещениях судна да трудность добычи пресной воды. Метели бывали редко. Часто виднелись на небе сполохи северного сияния. Сияла луна, озаряя ледяные просторы Арктики тихим голубым светом. Убранная инеем и окруженная ледяными торосами «Жаннетта» представляла собой очаровательную картину. Но Де-Лонгу часто было не до красот полярной природы. Его огорчали болезнь офицера Даненовера, быстрый расход топлива, опасное положение корабля, ненадежно защищенного молодым ледяным полем. Угнетало капитана также сознание, что экспедиция в первое лето своего плавания не добилась сколько-нибудь значительного успеха и после четырех месяцев дрейфа находилась всего на 200 километров к северу от русских поселений в Сибири.

Отдавая себе отчет, что спокойствие Арктики обманчиво и что невольное плавание во льдах подобно жизни на пороховом погребе, Де-Лонг в середине января отдал приказ плотникам соорудить двое саней для перевозки катеров.

Спустя несколько дней снова началось сжатие льда. Появилась течь. Пустили в ход все насосы, пытались заделать трещину, но безуспешно. Работали целыми сутками. Распорядительность офицеров и энергия матросов в эти тяжелые дни укрепляли в командире «Жаннетты» уверенность в том, что его экспедиция в конце концов добьется успеха. Пришлось пустить в дело паровой насос. Расход угля увеличился до одной тонны в день. Это было чрезвычайно много, но другого выхода не было. Только спустя две недели благодаря усилиям инженера Мельвилля расход горючего удалось снизить в несколько раз.

26 января 1880 года над горизонтом поднялось солнце. Все радостно приветствовали окончание полярной ночи и наступление дня. Путешественники повеселели и приободрились. Самое тяжелое время полярной зимы осталось позади.

В феврале и марте льды почти не тревожили «Жаннетту». Беспокойство доставляла лишь течь в трюме, которую все еще не удалось прекратить. Откачка воды по-прежнему требовала напряженной работы команды и дополнительного расхода топлива. Судно между тем дрейфовало в районе к северу от острова Врангеля, берега которого часто видели путешественники. В конце марта экспедиция находилась на 72°36ʹ с. ш. и 178°07ʹ з. д., т. е. в той же самой точке, где побывало четыре месяца назад, и так же далеко от полюса, как и в тот день, когда она выходила из Сан-Франциско. Сознание неудачи тяжело угнетало Де-Лонга, и он с особенной настойчивостью много раз повторял эту мысль в дневнике.

Но среди медленного потока однообразных и грустных дней на долю путешественников выпадали светлые и радостные часы. С наступлением солнечного времени вблизи лагеря стали появляться медведи. Первыми их обычно замечали собаки и поднимали лай. Они устремлялись к зверю, окружали его кольцом, отрезая путь к отступлению. Пока медведь отмахивался от наседавших на него псов, к месту схватки сбегались охотники, и наступала развязка.

Медвежье мясо разнообразило меню путешественников, а внутренности шли на корм отощавшим за зиму собакам. Индейцы снова вооружились ружьями и с утра до вечера бродили по льдам в поисках добычи.

Инженер Мельвилль, верный и преданный помощник начальника, употребил все свое уменье и изобретательность, чтобы облегчить труд команды по откачиванию воды и избежать излишних расходов угля для тех же целей. В один из апрельских дней на борту «Жаннетты» был установлен ветряной двигатель, который привел в действие большой насос, неплохо справлявшийся с течью.

Однажды поздно вечером Де-Лонг заметил на горизонте «длинную низкую гряду, сильно напоминающую землю». Надежда, что экспедиции выпадет счастье сделать географическое открытие, окрылила его. Но он не мог решить, остров ли перед ним или причудливое облако. Это облако он наблюдал на одном и том же месте несколько раз, что казалось странным, и начальник экспедиции с нетерпением ждал разгадки вопроса.

Спустя десять дней ему снова сообщили, что на северо-западе наблюдаются признаки земли.

«Поднявшись на палубу, – отмечал в своем дневнике капитан «Жаннетты», – я увидел облака такой формы, что ни у одного моряка не осталось бы сомнения, что они нависли над землей... В предположении о земле нас укрепил прилет двух снежных овсянок. Они прилетели с юга и, отдохнув немного, улетели в направлении предполагаемой земли».

Однако проходили дни, а неизвестный остров не появлялся. По-видимому, то был мираж.

Проходил апрель. В средних широтах это уже весна, а в Арктике еще держались 15–20-градусные морозы. Но Де-Лонг, надеясь, что через несколько недель «Жаннетта» получит возможность двигаться, занялся подготовкой судна к предстоящей навигации. Очистили жилые помещения от накопившегося за зиму льда, устроили канал вокруг судна и выкрасили «Жаннетту».

Де-Лонг руководствовался девизом: «Не сдаваться, если есть хоть самый слабый шанс на успех». Надежда, что завтра положение экспедиции улучшится, не оставляла его. Он был уверен, что летом лед растает и судно выйдет на большие океанские глубины, где более разреженный лед не будет представлять серьезных препятствий для плавания в район полюса.

В мае дрейф к северу несколько усилился, и «Жаннетта» снова пересекла 73-ю параллель. К концу месяца экспедиция была за 74° с. ш., продвинувшись за 30 дней на 160 километров в северо-западном направлении.

В середине июня дрейф к северу прекратился, и «Жаннетту» снова понесло на юг. Де-Лонг воспринял это как тяжелый удар, но, верный девизу «Надеяться, всегда надеяться», он в то же время делает в дневнике горькую, близкую к отчаянию запись.

«Трудно, – отмечает он 21 июня 1880 года, – вообразить что-нибудь более утомительное и требующее большего терпения, чем жизнь в паковом льду. Абсолютное однообразие, не изменяющийся порядок дня; просыпаясь, видишь то же, что видел перед сном; те же лица, те же собаки, тот же лед и то же сознание, что и завтра ничего не изменится, если не станет хуже; нельзя ничего сделать, нельзя пойти куда-нибудь или на йоту переменить положение. Сознаешь, что запасы питания тают, уголь расходуется без всякого результата – только, чтобы поддержать существование. Констатируешь, что ничего не достигнуто и что экспедицию с самого начала преследовала неудача... У меня остается угля на пять дней плавания, и с этим количеством я должен дойти до полюса, пройти Северо-восточным проходом или вернуться обратно с пустыми руками. Какой печальный конец, если его сопоставлять с началом плавания: яхты, салюты с фортов и т. д. У меня болит сердце, когда я думаю об этом. Сколько денег израсходовано, и такой результат!»

Эти грустные мысли все чаще и чаще проскальзывают в записях Де-Лонга, хотя в эти солнечные июньские дни он еще верит, что скоро наступит освобождение из ледового плена и энергично готовит судно к предстоящему плаванию...

В середине июля «Жаннетта», продолжая медленно продвигаться с дрейфующими льдами к югу, находилась на 73°42ʹ с. ш. и 178°1ʹ в. д. Полярное лето вступило в свои права. Все вокруг покрылось озерами талой воды. Лед сверху размяк, и ходить по нему было небезопасно, но долгожданного освобождения не наступало, и трудно было предвидеть, когда оно наступит. Де-Лонг продолжал верить, что все завершится благополучно. Но все чаще и чаще в его записях проскальзывало другое настроение. Он иногда даже находил, что напрасно тратит бумагу, описывая ход экспедиции, которая в создавшемся безвыходном положении лишена какого-либо смысла и не приносит пользы науке.

Наступил август. Задули сильные ветры. Казалось, что они взломают льды и судно сможет самостоятельно плыть к далекому полюсу. Но надежды Де-Лонга снова не оправдались. Оставалось ждать счастливой случайности или необыкновенного чуда.

Между тем время шло. По ночам бывали морозы, и лужи воды стали покрываться льдом. Все чаще загорались сполохи северного сияния. В довершение всех неприятностей, непрестанно преследовавших экспедицию, снова усилилась течь в корабле, появились больные, а Де-Лонг едва не был растерзан медведем.

Приближалась годовщина дрейфа «Жаннетты» во льдах Северного Ледовитого океана, и капитан ее не мог не отметить, что за двенадцать месяцев, описав бесчисленное количество зигзагов и петель, судно подвинулось по прямой на северо-запад приблизительно на 250 километров, а прямо на север и того меньше. «Если и дальше продвижение будет такое же, мы достигнем полюса через шесть лет», – не без горечи записал Де-Лонг в дневнике.

Экспедиции предстояла вторая зимовка во льдах. Зима наступила очень рано. Уже в первых числах сентября появился новый снег, но Де-Лонг не хотел сдаваться; ему казалось, что через неделю-другую положение экспедиции изменится к лучшему. Однако вскоре наступило разочарование. Температура воздуха резко упала, и мороз накрепко сковал льды, словно стараясь убедить путешественников, что им не видать Северного полюса. Дрейф относил судно к югу. 17 сентября 1880 года оно находилось на 72°30ʹ с. ш. и 176°30ʹ з. д.

Окончательно убедившись, что вторая зимовка неизбежна, Де-Лонг, словно предчувствуя скорую гибель судна, занялся прежде всего аварийными запасами и их подготовкой к быстрой выгрузке на лед в случае катастрофы.

Прошлогодняя зимовка напоминала жизнь на пороховом погребе. Это выражение Де-Лонг много раз повторял на страницах своего дневника. Но в прошлом году он был полон уверенности, что достигнет поставленной цели, а теперь им владели другие мысли:

«Надо быть большим сангвиником, – писал он 21 сентября 1880 года, – чтобы при виде окружающей нас ледяной пустыни сохранить спокойствие духа и не отказаться от надежды на лучшее. Увы, увы! Северный полюс и Северо-западный проход для нас так же недоступны, как и тогда, когда «Жаннетта» покинула Америку. Мне часто приходит мысль, что было бы лучше ничего не записывать, и тогда мой дневник соответствовал бы результатам нашей арктической экспедиции».

В октябре возобновились подвижки льдов в районе судна. Появились трещины. Почти каждый день «Жаннетта» сотрясалась от ударов ледяных полей. Положение становилось все более тревожным.

6 ноября солнце последний раз показалось на горизонте. Снова началась долгая полярная ночь, длящаяся в этих широтах около трех месяцев, жизнь экспедиции стала еще более сложной. Грохот торошения доносился все ближе и ближе. В разных краях ледяного поля образовывались ледяные валы. Казалось, вот-вот они с неумолимой силой обрушатся на корабль и раздавят его. Но вопреки ожиданиям во вторую половину ноября подвижки льда прекратились. К визгу и скрежету торосящихся поблизости льдов и к сотрясению судна от внезапных толчков путешественники относились значительно спокойнее, чем в прошлом году. Никто уже не спал одетым и не держал аварийные мешки под рукой. В грохоте разламывающихся и громоздящихся в огромные валы льдов не было уже ничего необычного и нового, как будто все свыклись с мыслью, что у экспедиции нет ни сил, ни средств предотвратить катастрофу, если ей суждено случиться. Уже более года никто из членов экспедиции не видел ничего, кроме бескрайных ледяных просторов, над которыми равнодушно мерцали звезды, зимой плыла луна, озарявшая окрестности голубым фантастическим светом, а летом сияло незаходящее солнце, под лучами которого искрились мириады снежинок и точно так же, как на далекой и милой земле, голубели лужицы талой воды. Земля! Представления о ней потеряли свою остроту и свежесть, словно путешественники уже десятки лет находились в ледяном плену.

«Для многих из нас слово берег, – записал в дневнике Де-Лонг, – звучит как воспоминание детства или как воспоминание о прежнем существовании на другой планете. Трудно представить, что на свете есть что-нибудь, кроме пака».

Как ни медленно и однообразно тянулось время, но наступил 1881 год. Прощание со старым годом было ознаменовано театральной постановкой, в которой принимал участие почти весь экипаж. Индейцы исполнили несколько комических национальных плясок.

После представления Де-Лонг выступил перед своими спутниками с небольшой речью. Он подвел итоги деятельности экспедиции за 16 месяцев невольного плавания во льдах Северного Ледовитого океана. За это время, по его подсчетам, «Жаннетта» продрейфовала около 2500 километров, если принять во внимание все многочисленные петли и зигзаги. По прямой же судно продвинулось к северо-западу на 400 километров от того места, где оно было затерто льдом и навсегда утратило возможность свободно двигаться. Далее Де-Лонг перечислял трудности, выпавшие на долю экспедиции, и высказал уверенность, что впереди его спутников ждут большие достойные дела. Он встречал 1881 год с надеждой, что в судьбе экспедиции откроется новая страница. Предчувствие не обмануло его... Открывалась последняя страница в его жизни и в жизни большинства его спутников.

Вторая зимовка в Арктике была значительно более спокойной, чем первая. Судно ни в ноябре, ни в декабре, ни в январе не испытывало ни одного из тех чудовищных сжатий, которыми изобиловала прошлая зима. «Жаннетта» дрейфовала то к северу, то к югу, медленно двигаясь при этом на северо-запад параллельно берегам Сибири. 27 января она находилась на 74°20ʹ с. ш. и 173° 10ʹ в. д.

Стояли сильные морозы. Как правило, температура воздуха колебалась от 30 до 47 градусов, но иногда внезапно наступало потепление. Начинались метели. Корабль был занесен по самые перила снегом, а на палубе образовались настоящие заструги. Все были здоровы, за исключением Даненовера, у которого по-прежнему болели глаза, но никто уже не обладал прошлогодней жизнерадостностью. Чувствовалась усталость от долгого пребывания во льдах. В начале февраля появилось солнце. Оно всего лишь около двух с половиной часов катилось над горизонтом. Но все знали, что день будет прибывать очень быстро. Вместе с наступлением светлого времени началась охота. Индейцы вскоре добыли первого тюленя. Но Алексею в эту весну не повезло. У него на ноге, на месте старого рубца, образовалась открытая рана.

«Не говоря уже о том, что мы теряем прекрасного охотника, – отмечал в дневнике Де-Лонг, – добавляется еще новая забота – меня пугает мысль, что в случае катастрофы у нас на руках окажутся двое больных. Кроме того, зарождается сомнение, не подвержены ли мы цынге?» Но тревога Де-Лонга была напрасной. Больных цынгою не оказалось.

В марте дрейф «Жаннетты» ускорился. Об этом говорили определяемые координаты и все увеличивавшаяся глубина. Надежда на успех с новой силой загорелась у начальника экспедиции. «Если так будет продолжаться, мы в самом начале лета можем оказаться в Атлантическом океане», – писал он 17 марта 1881 года.

Более полутора лет пребывания в Арктике среди бескрайных ледяных просторов не разрушили наивной веры Де-Лонга в созданную его предшественниками легенду о ледяном барьере, за которым якобы должно находиться свободное глубокое море. Капитан «Жаннетты» десятки раз высказывает эту мысль на страницах своего дневника. И чем севернее поднимается вместе со льдами судно, тем чаще она появляется у Де-Лонга. В этом его последняя надежда. Но в то же время его угнетает безрезультатность экспедиции. За полтора года невольного плавания во льдах они еще не сделали ни одного географического открытия. Он часто вспоминает имя полярного исследователя Вайпрехта, который на судне «Тегеттгоф» попал в ледовый плен и был принесен льдами к берегам предсказанной русским путешественником Кропоткиным, но еще никем не открытой земли, которая была названа Землей Франца-Иосифа. Путешественники надеялись, что извилистый дрейф льдов принесет «Жаннетту» к берегам неизвестного острова. Но сколько ни всматривался Де-Лонг в горизонт, он ничего не видел, кроме льдов.

«Что за страна! – писал он в дневнике 25 апреля. – Трудно представить, какая мрачная пустыня окружает нас. Мы так привыкли к ней, что на нас главным образом действует ее однообразие, но временами угнетает и сама пустыня. Ничего, кроме льда, день изо дня. Если подняться кверху – горизонт расширяется, но это только делает пустыню еще более дикой. Большие и мелкие торосы и хребты, наваленные глыбы, через которые нет прохода, а в середине наш бедный корабль, почти засыпанный снегом, – чужой, в чужой стране».

В этот день экспедиция находилась на 76° с. ш. Де-Лонг и не подозревал, что всего лишь двадцать дней отделяют путешественников от первого географического открытия.

Между тем жизнь на корабле шла заведенным порядком. Китайцы Ли и A-Сам почти ежедневно запускали в небо змеев, охотники бродили в поисках добычи, собаки вступали в бой с одиночными медведями или от нечего делать затевали драки между собой и доктору Амблеру затем приходилось зашивать глубокие раны или вытаскивать раздробленные кости. Как и раньше, скрежетали льды, не причиняя кораблю ни малейшего беспокойства.

Однообразие этой жизни было неожиданно нарушено приятным открытием.

16 мая лоцман Денбар, поднявшись на палубу, был очень удивлен. Он не верил своим глазам. На западе виднелся остров. После двадцати с лишним месяцев дрейфа во льдах Северного Ледовитого океана вместо унылой снежной пустыни вдруг представилась земля. При виде ее из груди Де-Лонга вырвался вздох облегчения:

– Наше плавание не будет совершенно бесцельным, – восторженно сказал он. – Нам, наконец, удалось открыть неизвестный остров!

Эта внезапная улыбка счастья взбудоражила офицеров и матросов. Все старались определить расстояние между островом и кораблем. Одни находили, что оно составляет около 70 километров, а другие увеличивали эту цифру вдвое.

«С островом связаны все наши помыслы, – записал в дневнике Де-Лонг. – Мы не спускаем с него глаз... и с нетерпением ждем, когда попутный ветер приблизит нас к острову... Мы поверили бы охотно и тому, что на острове золотые россыпи, которые сделают нас богатыми, как государственное казначейство, но без его долгов. Я убежден, что большинство из нас перед сном внимательно вглядывается в остров, чтобы убедиться, что он еще не растаял... В сравнении с ошеломляющим открытием острова все прочие события дня теряют всякое значение».

Путешественники вскоре рассмотрели на вновь открытой земле, названной островом «Жаннетты», скалы, разлоги и покрытые снегом берега. Де-Лонгу удалось определить ее положение. Она находилась на 76°47ʹ с. ш. и 159°20ʹ в. д. Об исследовании ее нечего было и думать. «Жаннетта» быстро дрейфовала на северо-запад. Вокруг судна в эти майские дни 1881 года появились трещины и разводья. Корабль получил несколько ударов, не причинивших каких-либо повреждений. И Де-Лонг не придал им значения. Каналы чистой воды манили путешественников, все еще надеявшихся свободно плыть по просторам полярного моря, но их корабль был скован крепким льдом.

24 мая экспедиция открыла еще одну небольшую землю. Спустя неделю, воспользовавшись тем, что дрейф приблизил корабль к острову, получившему имя Генриетты, Де-Лонг отправил к его берегам небольшой отряд под командой Мельвилля (остальные офицеры были больны). Путешественники должны были выяснить: не располагает ли остров удобной бухтой, водятся ли на острове звери и дичь, так необходимые для пополнения запасов. Кроме того, со скалистой вершины нужно было обозреть, не простирается ли поблизости открытая вода. Мельвилль с большими трудностями добрался по дрейфующему льду до цели своего назначения. 4 июня, захватив с собой обломок гранита и несколько образцов мхов и лишайников, отряд Мельвилля вернулся на корабль.

В это время на корабле заболело несколько матросов, отравившихся консервами, а Де-Лонг получил удар по голове крылом ветряного двигателя. Глубокая рана, имевшая в длину 10 сантиметров, была серьезна. Пришлось на нее наложить шов и пластырь. «Теперь у нас целый лазарет», – отмечает Де-Лонг в дневнике 5 июня 1881 года. Серьезно болели два офицера, два матроса, охотник Алексей, самоотверженно заботившийся о пополнении запасов экспедиции, и сам начальник экспедиции.

И в это самое время лед вокруг поля, в котором дрейфовала «Жаннетта», пришел в движение. С грохотом и треском сталкивались льды, и на глазах у путешественников вырастали торосы высотой до 9 метров. Стоял такой гул, словно поблизости палили десятки орудий. Но все это происходило в отдалении, и у путешественников не было причин особо беспокоиться.

Торошение прекратилось так же внезапно, как и возникло. Снова началось однообразное спокойное плавание во льдах. Дрейф по-прежнему увлекал судно к северо-западу. 8 июня оно находилось на 77°15ʹ с. ш и 156°32ʹ в. д. Остров Генриетты остался позади, к востоку, а впереди лежал безбрежный Северный Ледовитый океан, во власти льдов которого находилась «Жаннетта». Она с каждым днем все дальше и дальше продвигалась по направлению к желанной цели – Северному полюсу.

В ночь на 10 июня капитана «Жаннетты» разбудил оглушительный треск. Предчувствуя недоброе, он выбежал на палубу и увидел, что трещина разорвала ледяное поле и судно оказалось на чистой воде. Де-Лонг распорядился закрыть водонепроницаемые отсеки и узнать, нет ли серьезных повреждений. При осмотре выяснилось, что пострадал лишь один шпангоут в носовой части. Опасаться пока было нечего. Даже течь, доставлявшая столько хлопот, не увеличилась. У Де-Лонга зародилась надежда, что может быть ему удастся выбраться из тяжелых паковых льдов и «достичь какого-нибудь порта».

Утром 11 июня 1881 года канал, в котором находилась «Жаннетта», начал сужаться. Моряки, желая ослабить сжатие, поставили поперек него ледяную глыбу, и она выдержала напор окружающих полей. Судно было спасено от надвигающейся опасности. Вскоре подвижки прекратились. Однако спустя шесть часов торошение возобновилось, и «Жаннетта» оказалась между двумя сближающимися полями. При первом же ударе, жалобно треща, корабль накренился на 16°. Де-Лонг видел, как разошлись потолочные пазы, как судно все задрожало, словно в лихорадке. Он приказал спустить боты с аварийным имуществом. Между тем сжатие продолжалось. Верный помощник начальника экспедиции инженер Мельвилль бросился в машинное отделение и там обнаружил нечто, заставившее его ужаснуться. Угольные бункера быстро затоплялись водой, в корпусе был виден разрыв, говоривший о том, что «Жаннетта» начинает раскалываться на две части и никакого спасения ждать не приходится. Узнав об этом, Де-Лонг распорядился выгружать на лед пеммикан, хлеб и собак.

Но суровая природа не торопилась раздавить слабый деревянный корабль. Спустя полчаса наступило затишье, за которым последовал новый неумолимый натиск льдов. Судно затрещало. Поднявшийся спардек, увеличивающийся крен корабля, стон и скрежет в нижних помещениях – все свидетельствовало о том, что «Жаннетта» доживает последние часы, а быть может и минуты.

Путешественники перенесли больных в безопасное место. Все запасы, вещи, дневники, корабельные журналы и бумаги были подняты на палубу.

Напор льдов усиливался. Судно наполнялось водой. Медлить было нельзя. Началась лихорадочная выгрузка на лед продовольственных запасов, одежды, снаряжения.

В восемь часов вечера 11 июня 1881 года «Жаннетта» затонула. Экспедиция оказалась на дрейфующем льду.

Около недели ушло на подготовку к путешествию на юг по дрейфующим льдам. Все имущество было распределено на пять саней, по 600–500 килограммов груза на каждые. Кроме того, экспедиция брала с собой два больших катера и китобойный вельбот. Продвигаться с таким количеством груза по всторошенным льдам было очень трудно.

18 июня экспедиция двинулась в путь. В первый же день сломалось двое саней и удалось пройти не более двух километров. Дорога была пересечена многочисленными торосами, трещинами и озерами талой воды. То и дело приходилось делать переправы, чтобы перебраться на следующую льдину.

Полярное лето вступало в свои права. Часто сыпался холодный дождь. Палатки, одеяла и одежда были мокрые. Вот как описывал Де-Лонг первые дни похода на юг:

«...Снег такой мягкий, что в него проваливаешься, и почти невозможно двигаться. Особенно тяжело в дождливые дни. Даже собаки забираются, как курицы, под катера или жмутся у дверей палаток, ожидая, что их впустят. Единственное наше утешение заключается в том, что дождь способствует таянию льда, и если потом наступят холодные дни, лед подмерзнет и будет хорошая дорога. Огонь служит только для варки пищи, высушить одежду негде».

На восьмые сутки похода Де-Лонг определил положение своего лагеря. Вопреки его ожиданиям оказалось, что они находятся на 77°46ʹ с. ш., т. е. на 50 километров севернее места гибели «Жаннетты». Проверили вычисления, снова взяли высоты солнца, но результат был тот же. Ошибки не было. Дрейф относил экспедицию к северу. Судьба словно издевалась над путешественниками. Когда они стремились к полюсу, льды стояли на одном месте и спускались к югу. Теперь, когда экспедиция, напрягая все силы, стремилась достичь берегов Сибири, льды шли с большой скоростью на север, сводя на нет все труды. Это был новый страшный удар.

О своем открытии Де-Лонг сообщил только Мельвиллю и доктору, боясь, что матросы упадут духом. Между тем идти становилось все тяжелее. Пять-шесть раз в день приходилось наводить мосты через разводья, брести по колено в ледяной воде и радоваться, если удавалось сделать за день два километра, сознавая при этом, что за сутки отнесло льды к северу на расстояние вдвое или втрое большее.

К счастью, вскоре задули северные ветры. Они отжали льды к югу, по направлению к Новосибирским островам. Вместе с холодными пронизывающими ветрами увеличивалось число каналов во льду. Они ежечасно возникали, закрывались, чтобы спустя некоторое время появиться вновь. Иногда в течение часа приходилось пересекать пять-шесть разводьев. Порой начиналось сильное сжатие, сопровождаемое скрежетом и грохотом сталкивающихся, громоздящихся и ломающихся на мелкие куски льдин. Через торосы надо было то и дело прорубать дорогу, чтобы тащить дальше сани и боты.

12 июля экспедиция заметила «что-то, похожее на землю». Де-Лонг не доверял этому сообщению, считая, что до Новосибирских островов остается еще около 200 километров. Но на другой день с вершины высокого тороса он различил в бинокль неизвестный остров и голубую полоску свободного ото льда моря. Начальник экспедиции надеялся, что за кромкой ледяного поля его «ждет чистая вода, простирающаяся до Сибирского побережья, что соответствует утверждению русских исследователей».

Через каналы, разводья, торосы и озера талой воды экспедиция двинулась к земле, видневшейся на юге. Снова приходилось устраивать переправы, прорубаться в нагромождениях льда, тащить сначала одну пару саней, потом другую, затем перетаскивать пятые сани, катера и бот. Таким образом, путешественники несколько раз колесили по одной и той же дороге от одного привала до следующего. Работа была очень тяжелой. От непосильного труда болели кости, суставы, мускулы.

16 июля Де-Лонг определил, что экспедиция находится на 76°41ʹ с. ш. и 153°30ʹ в. д. Данные были утешительны. Путешественникам удалось продвинуться более чем на градус к югу. Об этом свидетельствовал и приближающийся остров.

Впереди были видны пространства воды, и Де-Лонг надеялся, что изнурительному путешествию по дрейфующим льдам скоро наступит конец. Однако его ждало разочарование. О том, что впереди чистая вода, он знал со слов лоцмана Денбара, которого посылал на разведку дальнейшего пути. Однажды начальник экспедиции взобрался на высокий торос и обнаружил впереди темную полосу земли, поблизости от которой всюду находились льды.

«Я был совсем потрясен, – писал в дневнике Де-Лонг, – а у Денбара был такой вид, как будто он свалился с неба. Я не знал, что делать дальше».

Неизвестный остров, по-видимому, находился от путешественников на значительном расстоянии. Перед тем как принять решение, начальник экспедиций снова выслал Денбара и доктора Амблера на разведку. Ничего утешительного они не принесли. Впереди были лед и земля. После продолжительного раздумья Де-Лонг приказал двигаться по направлению к острову.

Экспедиция продолжала поход по льдам, с которых сбежала талая вода. Однако это обстоятельство не облегчило продвижения. Лед находился в непрестанном движении. Поля были отделены друг от друга каналами или огромными торосами. В первом случае надо было устраивать переправы, во втором разбивать кирками глыбы льда. Иногда случалось, что в тот самый момент, когда была прорублена дорога в нагромождениях льдин, соседние поля расходились, и на месте ледяного вала образовывалось большое разводье. От трудной дороги портились сани, иногда при внезапном появлении трещин собачьи упряжки опрокидывались в воду и гибли десятки килограммов драгоценного продовольствия. Случилась неприятность и с самим Де-Лонгом. Как-то, обозревая окрестности с вершины тороса, он поскользнулся и погрузился почти с головой в разводье. Находившийся поблизости лоцман Денбар бросился на помощь и, приняв бакенбарды начальника за капюшон одежды, мгновенно извлек его из воды, едва не свернув ему голову.

Продвижение вперед по мере приближения к острову становилось все более тяжелым. Стояли туманы или дули сильные штормовые ветры, вынуждая экспедицию целые дни проводить на одном месте. Порою встречались такие нагромождения айсбергов, обломков льдин, которые надо было обходить стороной. Валы торосов и трещины возникали неожиданно, разъединяя отдельные части отряда и ставя путешественников в критическое положение. Запасы провизии много раз были на краю гибели.

Все члены экспедиции мечтали о достижении видневшейся на горизонте твердой неподвижной земли, где бы они «могли бы отдохнуть на покрытых мхом холмах и откосах».

26 июля 1881 года экспедиция добралась до ледяного поля, за которым до берегов острова простиралась чистая вода. Она манила к себе. Но не успел Де-Лонг спустить боты, как между землей и полем экспедиции появились льдины. Пришлось остановиться и выжидать изменения обстановки. Тем временем лагерь дрейфовал в расстоянии одного-двух километров от острова, и можно было рассмотреть на его берегу голубой ледник, обрывающийся в море.

Спустя два дня пространство между лагерем и островом заполнилось льдом, экспедиция возобновила движение и вскоре почти достигла подножья голубого ледника. Путешественников отделяло от твердой земли всего лишь несколько метров. Ледяное поле, на котором находился лагерь, течением быстро несло вдоль берега.

«Наша льдина, – писал Де-Лонг, – была не очень прочна, и я опасался, что в водовороте движущихся льдин и небольших айсбергов она может расколоться и разломиться на части.

Это был жуткий момент. Мы находились не дальше полумили от юго-западного мыса острова и, если бы нас постигла неудача, все труды и усилия двух недель оказались бы тщетными, и остров не был достигнут».

Надо было спешить. Еще полчаса, и тогда будет поздно: течение увлечет лагерь на юг от острова. Де-Лонг отдал команду подготовить концы. Как только поле совсем приблизилось к берегу, матросы с канатами перескочили на берег. Они несколько задержали льдину, и этого было достаточно, чтобы перетащить на остров трое саней. В этот момент льдина дала трещину и стала разламываться. Немедленно были спущены на воду боты. Однако Де-Лонг с тремя членами экспедиции и шестью собаками не успел сесть в свой катер. Обломок льдины, на котором они находились, водоворотом быстро увлекало к югу, но, к счастью, он приблизился к берегу, и всем удалось перепрыгнуть на твердую землю.

Вскоре путешественники кричали ура в честь открытия острова, который был назван именем Беннетта, снарядившего экспедицию на свои средства.

Несколько дней Де-Лонг и его спутники провели на острове, собирая коллекции мхов, лишайников, горных пород и охотясь за птицами, без умолку кричавшими на своих базарах. На земле моряки чувствовали себя не более удобно, чем на льду. Шел то снег, то дождь. Бушевал такой крепкий ветер, что почти невозможно было передвигаться. Сырость проникала в палатки. Одежда и обувь пропитались влагой и плохо грели. Ноги и руки закоченели от холода и от невозможности двигаться в тесной палатке. Согревались лишь обедом и горячим чаем. В добавление ко всему с вершины утеса оборвалась глыба снега и грязи и едва не смела лагерь.

Солнечным днем 6 августа 1881 года экспедиция покинула остров Беннетта. Все имущество было погружено на боты. Первым катером, на котором находилось 13 человек, командовал Де-Лонг, вторым Чипп, а китобойным ботом инженер Мельвилль. На этих суденышках находилось по 10 человек. Мельвиллю был вручен отдельный приказ, в котором ему предписывалось, в случае если он разлучится с катерами, направиться к побережью Сибири и затем идти к реке Лене.

В первый день моряки прошли около 9 километров. По сравнению с черепашьей скоростью передвижения по льдам это был успех. Скорость продвижения на юг все возрастала. В отдельные сутки удавалось пройти до 40 километров.

14 августа экспедиция встретила широкую полосу сплоченного льда. Разводьев не было видно. Это очень заботило Де-Лонга, отлично знавшего, что у него оставалось на четыре дня хлеба и на 38 дней пеммикана, в то время как экспедиция еще не видела северных берегов Новосибирских островов.

Начались снегопады, а ночью вода покрывалась тонким молодым льдом, серьезно затруднявшим плавание.

«Воды не видно, – писал Де-Лонг 18 августа, – а на санях подвигаться нельзя... Сегодня вечером роздали последнюю порцию хлеба».

На другой день экспедиции удалось спустить катера и проплыть более 20 километров. Наконец, к югу открылась земля. Но опять появились льды, и продвижение было приостановлено. Восемь томительных дней путешественники провели в вынужденном бездействии. Припасы продовольствия таяли. Кончился табак. Основной пищей стал пеммикан. И только в те дни, когда удавалось застрелить тюленя, люди получали мясо. Но это случалось не так часто.

30 августа моряки перетащили боты к кромке льда и достигли южного берега Фаддеевского острова. Попытка добыть дичи или оленины не принесла успеха. Удалось застрелить лишь трех уток.

Де-Лонг решил плыть дальше, держа курс на юго-запад. Пролив Санникова местами был забит льдами и изобиловал мелями, на которые часто садились катера. Держался туман, и временами налетал снежный шквал. Катер Чиппа отстал и догнал экспедицию только через несколько дней. При переходе через скопления льда многим пришлось выкупаться в холодной воде.

4 сентября экспедиция пристала к южному берегу острова Котельного. Команда отставшего катера сообщила, что видела тысячи уток, и Де-Лонг немедленно отправил натуралиста Ньюкомба на охоту, но тот принес лишь одну чайку и семь маленьких куликов. Для 33 голодных человек это было все равно, что капля для моря. Два дня путешественники бродили по окрестностям в надежде убить оленя или настрелять дичи. Они находили куски дерева со свежими следами топора, свидетельствовавшими о том, что здесь недавно были люди. На острове виднелось несколько хижин, сильно пострадавших от арктических ветров и непогод. В одной из них, наиболее сохранившейся, индеец Алексей нашел деревянную ложку, стакан, вилку и монету русской чеканки 1840 года.

Охотникам ничего не удалось добыть на острове. Де-Лонг во время этой стоянки никуда не ходил. Он чувствовал себя скверно. Во время плавания на катере в мокрой одежде и обуви он обморозил пальцы на ногах и они вспухли от холода и воспаления.

Видя, что охота не приносит утешительных результатов, начальник экспедиции решил продолжать путь к Лене. 6 сентября боты направились вдоль берега острова Котельного на запад. Погода не баловала путешественников. Шел дождь и снег. Подмораживало. Встречались полосы льда. Море бушевало. Катер заливала волна, и приходилось откачивать воду насосами. Все страдали от холода и сырости. Обсушиться не было никакой возможности.

10 сентября экспедиция достигла небольшого Семеновского острова. Сразу же после высадки 10 человек отправилось на охоту. Спустя некоторое время послышались выстрелы. Охотникам удалось убить одного оленя. Вскоре был приготовлен вкусный обед.

Де-Лонг решил сделать непродолжительную остановку на этом маленьком острове. Моряки, разведя костры, обсушились и устроились отдыхать в сухих спальных мешках и на сухом месте. Но отдых был недолгим. Надо было спешить к устью Лены, где Де-Лонг надеялся встретить русских промышленников. Продовольствия оставалось только на семь дней.

12 сентября рано утром боты отчалили от берегов острова и взяли курс на юго-запад. Дул северный ветер. К вечеру он засвежел и перешел в штормовой. Шедший впереди китобойный бот под командой инженера Мельвилля уклонился в сторону и вскоре исчез из виду. На катере Де-Лонга порывом шторма вырвало гнездо мачты, паруса пришлось убрать. Второй катер отстал и Де-Лонг остался в океане один со своей небольшой командой. Море бушевало. Ветер налетал шквалами. Катер имел крен и набирал воду. Путешественники провели страшную ночь, борясь из последних сил со штормом.

На следующий день ветер изменил направление и во второй половине дня затих. Волнение прекратилось, моряки поставили запасный парус и медленно продвигались к югу. Сколько ни осматривали горизонт, китобойного вельбота и второго катера не было видно. Судьба их тревожила Де-Лонга.

16 сентября заметили землю. Это был долгожданный берег Сибири. Вскоре катер сел на мель. С трудом снялись с нее и двинулись дальше; когда выяснилось, что к берегу подойти не удастся, Де-Лонг приказал сделать плот и отправил на нем первую партию груза, но плот тоже сел на мель. Груз стали на руках перетаскивать на берег, бредя по колено в ледяной воде. К десяти часам вечера, уже в темноте, разгрузка была закончена. Моряки уселись у костра, обсушились и поужинали. Спать пришлось на сырой земле, и поэтому утром они проснулись более мокрыми, чем накануне.

19 сентября, оставив на месте высадки корабельные журналы, ящик с минералами, палатку, спальные мешки, кухонные и другие обременительные в походе вещи, путешественники двинулись на юг, в глубь Сибири, надеясь, что через 170–180 километров они встретят поселение и найдут приют и помощь. Отряд двигался очень медленно: сказывалось более чем трехмесячное скитание по дрейфующим льдам и по бурному морю. Многие были обморожены. Особенно в тяжелом состоянии находился матрос Эриксен.

20 сентября Де-Лонг вскрыл последнюю банку с пеммиканом. «Чтобы хватило на больший срок, – записал в дневнике начальник экспедиции, – я так его нарезал, что пеммиканом мы будем обеспечены на четыре дня. После этого у нас ничего не будет, и, если мы ничего не промыслим по пути, нам придется съесть нашу собаку. Но что будет потом?»

Двигаясь на юг, отряду пришлось идти болотом, покрытым тонкой ледяной коркой, которая часто ломалась, и путешественники увязали в грязи. Матрос Эриксен выбился из сил и, упав на землю, умолял товарищей оставить его и идти вперед. Де-Лонг бросился к нему с доктором. Беднягу подняли. Он был плох и с трудом прошел еще два километра.

21 сентября путешественники набрели на две хижины, оставленные промышленниками. Обшарив все углы, они нашли лишь деревянные вилки, шахматную доску и несколько огрызков карандашей. Продовольствия в избушке не было ни грамма.

Де-Лонг решил воспользоваться жилищем и, послав доктора Амблера и матроса Ниндеманна за помощью к ближайшему поселению, сделать здесь продолжительную остановку, так как три человека из отряда были больны и почти не могли двигаться.

В этот же день индеец Алексей, отправившийся на охоту, поздно ночью вернулся с вестью, очень обрадовавшей моряков. Ему удалось застрелить двух оленей. Ногу одного из них он принес с собой. На следующее утро оленье мясо было доставлено к хижинам. Эта удача столь обрадовала начальника экспедиции, что он изменил ранее принятое решение и отказался от мысли выслать двух наиболее здоровых спутников за помощью.

Отряд двое суток отдыхал в хижинах, а затем двинулся снова на юг. Выйдя к одному из рукавов Лены и видя, что он не замерз, путешественники построили плот и пробовали плыть под парусом, но при отливе сели на мель. Мясо вскоре кончилось. К счастью, индеец Алексей убил большого оленя и опять на три дня обеспечил отряд провизией.

27 сентября путешественники обнаружили на снегу недавние следы двух людей, а на следующий день, встретив хижину, нашли в ней свежие остатки пищи и теплый пепел. Следовательно, не дальше, как вчера, в ней были якутские или русские промышленники.

В тот же день Де-Лонг обнаружил, что он располагает очень неточной картой дельты Лены шестидесятилетней давности. Она не соответствовала действительности. Но самое неприятное, пожалуй, было в том, что отряд оказался на одном из островов дельты, и чтобы идти вперед, надо было переправиться через незамерзший рукав реки. Бревен для сооружения плота не нашлось по берегам острова. Отряд оказался в западне с жалкими запасами провизии. При самой большой экономии их удалось бы растянуть на три дня. «Неприятно сознавать, что мы в безвыходном положении, – откровенно замечает Де-Лонг, – в нашей жизни наступил критический момент. Я ничего не могу сделать».

Индеец Алексей несколько дней бродил по островам дельты в поисках зверей и дичи, но вернулся с пустыми руками. Здоровье матроса Эриксена продолжало ухудшаться. Доктор ампутировал ему пальцы на ногах. Всем было ясно, что жить ему осталось недолго. Идти он больше не мог, и для него сделали носилки.

Первого октября протока покрылась льдом, и отряд переправился на правый берег рукава. Де-Лонг не знал точно, где он находится, так как окружающая местность не совпадала с имевшейся у него картой. Он решил идти по-прежнему на юг. Ночь пришлось провести на берегу под открытым небом. Почти не спали. Было холодно. Продвигались вперед медленно. Силы таяли день ото дня. Изматывали бессонные ночи и недостаток пищи.

3 октября у 13 путешественников осталось всего лишь 40 граммов пеммикана и измученная собака. В этот день под Де-Лонгом и его спутниками проломился лед и они выкупались в холодной воде. Одежда и сапоги замерзли. Пришлось развести костер и немного обсушиться. Ночь опять провели под открытым небом. Де-Лонг опасался, что не все переживут ее. Эриксен все время бредил. Жизнь едва теплилась в нем.

4 октября небольшой отряд набрел на хижину и остановился, чтобы переждать, когда утихнет ледяной северо-восточный ветер. Индеец Алексей несколько раз ходил на охоту, но неудача преследовала его. Спустя два дня умер Эриксен. У путешественников не было сил вырыть могилу, и они похоронили своего товарища в реке, опустив под лед.

Утром 7 октября, позавтракав собачьим мясом, отряд продолжал путь. Из провизии ничего не осталось, кроме двух литров спирта. Индейцу Алексею удалось подстрелить куропатку. Сваренный из нее суп был обедом и ужином для 12 человек. На следующий день на завтрак, обед и ужин выдавалось по 30 граммов спирта на каждого моряка.

9 октября, в сто девятнадцатый день со дня гибели «Жаннетты», Де-Лонг отправил вперед матросов Ниндеманна и Нороса, приказав им идти по западному берегу реки и стараться разыскать поселение. Отряд медленно потащился по следам ушедших вперед моряков. При переправе через протоку лед проломился и четверо путешественников искупались в воде. Опять развели костер и обсушились.

На обед Де-Лоиг роздал по 30 граммов спирта. Больше ничего не было. Индеец Алексей застрелил трех куропаток, из которых сварили суп. Под вечер отряд нашел на берегу байдарку, и она послужила временным пристанищем путешественникам.

Утром следующего дня израсходовали остатки спирта. Де-Лонг отправил Алексея на охоту, но он ничего не принес. Есть было нечего и Де-Лонг в этот день съел обмотки из оленьей кожи. Тем же питались и его спутники.

Люди изнемогали. Сил двигаться вперед не было, и, встретив углубление в берегу, защищавшее от ветра, путешественники остановились на ночлег.

12 октября отряд оставался на месте. Все так ослабели, что едва смогли собрать дров для костра. Дул непрестанно крепкий ветер. Бушевали метели. Оставаться под открытым небом в такую погоду было очень рискованно. Отряд решил двигаться вперед. 13 октября прошли около двух километров и снова остановились на ночлег в выемке берега под открытым небом. На следующий день Алексею удалось застрелить куропатку, из которой был сварен суп на 10 человек.

14 октября есть было нечего. Даже глицерин из походной аптечки был выпит. Отряд продолжал двигаться вперед.

Индеец Алексей вдруг ослабел и свалился. Наконец, сказались его непрестанные далекие походы в поисках добычи. Спустя три дня неутомимый охотник, самоотверженно и беззаветно заботившийся о своих товарищах, умер от упадка сил и крайнего истощения. Это был страшный удар. От Ниндеманна и Нороса не было никаких вестей. Что с ними сталось? Брели ли они вперед по пустынным берегам Лены или нашли свой конец среди снежных просторов Сибири?..

Похоронив Алексея на льду реки и соорудив над ним ледяной гурий, путешественники остались на том же привале.

Через четыре дня скончались еще два члена отряда: повар Ли и матрос Каак. Силы у остальных моряков были на исходе. К тому же у них не было обуви и очень болели обмороженные неги. Де-Лонг, по-видимому, сознавал, что наступил конец. Он каждый день делал в своем дневнике скупые и лаконические записи, рассказывающие о гибели его отряда. Вот что он писал:

«22 октября. Сто тридцать второй день. Мы слишком слабы и не можем снести тела Ли и Каака на лед. Я с доктором и Коллинсом отнесли трупы за угол, так что их не видно.

23 октября. Сто тридцать третий день. Все очень слабы. Спали или лежали целый день. До наступления сумерек собрали немного дров. У нас нет обуви. Ноги болят.

24 октября. Сто тридцать четвертый день. Тяжелая ночь.

25 октября. Сто тридцать пятый день.

26 октября. Сто тридцать шестой день.

27 октября. Сто тридцать седьмой день. Иверсен свалился с ног.

28 октября. Сто тридцать восьмой день. Иверсен скончался рано утром.

29 октября. Сто тридцать девятый день. Ночью скончался Дресслер.

30 октября. Сто сороковой день. Ночью скончались Бойд и Гертц. Умирает Коллинс».

На этой записи дневник Де-Лонга обрывается. 30 октября, в сто сороковой день со дня гибели «Жаннетты», в живых остались только Де-Лонг и доктор Амблер, и, по-видимому, ночь на 1 ноября была последней в их жизни...

А что же сталось с отрядами Мельвилля и Чиппа и какая судьба постигла матросов Ниндеманна и Нороса, которых Де-Лонг послал вперед за помощью?

Ниндеманн и Норос были обеспечены продовольственными запасами не лучше, чем их товарищи. Багаж их был необременителен. Они имели с собой одеяло, ружье, четыре десятка патронов, неполную бутылку спирта. В первый день пути они застрелили куропатку, которая в жареном виде послужила обедом, на ужин Ниндеманн и Норос поджарили подошву от сапога и сосали ее, пока не уснули у костра от усталости и истощения.

Утром они попали в незамерзшую трясину и едва выбрались из нее, а ночь провели в снежном сугробе.

На третий день пути Ниндеманн и Норос встретили хижину промышленников, где нашли оленьи кости.

Путь с каждым днем становился труднее. Есть было нечего. Бутылка со спиртом разбилась. На этот раз обед состоял из оленьей кожи с брюк Ниндеманна. Бушевали метели, дул пронизывающий ветер, лед на протоках часто проваливался, и матросы купались в ледяной воде. Огонь костра уже не согревал продрогших до костей путешественников. Выспаться не было ни малейшей возможности, так как они ночевали большей частью в снегу под открытым небом.

19 октября Ниндеманн и Норос увидели хижину и в лодке около нее нашли заплесневелую рыбу. Они с жадностью набросились на нее. На следующее утро они заболели и остались в хижине. На третий день вынужденной остановки дверь хижины открылась, и на пороге появился якут. Матросы пригласили его отведать рыбы, но он ответил, что ее нельзя кушать, и, снабдив несчастных путешественников сапогами, одеждой и оленьими шкурами, умчался на своей упряжке. Спустя несколько часов он вернулся с двумя товарищами и привез свежей рыбы. В этот же вечер матросов доставили в якутское становище, накормили их вареной олениной и устроили на ночлег в юртах.

На следующее утро якуты двинулись на юг. Попытки Нороса и Ниндеманна объяснить трагическое положение отряда Де-Лонга не имели успеха. Якуты не понимали американцев.

Вскоре матросы вместе с якутами прибыли в селение Ки-Марк-Сурку. Здесь они встретили ссыльного Кузьму Еремеева, который взял от них записку и сказал, что доставит в Булун, куда вскоре направились и путешественники. Якуты снабдили их упряжкой, одеждой и продовольствием.

В Булуне Ниндеманн и Норос встретили теплый прием. Они были сильно больны и почти не выходили на улицу.

Вечером 2 ноября из окна избы они увидели, что к их жилищу приближается человек в меховой одежде, какую носили только члены экспедиции на «Жаниетте». Это был инженер Мельвилль. Он получил записку Ниндеманна и Нороса, которую ему принес ссыльный Кузьма Еремеев, и примчался навестить спасшихся членов отряда Де-Лонга. Он рассказал Ниндеманну и Норосу, что его китобойный вельбот, разлучившись с катерами Де-Лонга и Чиппа, выдержал шторм и благополучно достиг берегов Сибири.

После нескольких дней блужданий в дельте реки Лены экипаж катера заметил на берегу одной из проток несколько покинутых юрт и расположился вблизи них обедать. Едва запылал огромный костер, как на реке появились три быстроходных плоскодонных лодки-ветки.

Мельвилль с группой матросов поспешил навстречу якутам, приказав при этом на всякий случай приготовить ружья, но не показывать их. Попытки объясниться с местными жителями на английском и немецком языках не принесли успеха. Матросы по приказу Мельвилля захватили одного якута и, приведя его к своему временному лагерю, стали угощать чаем. Вскоре другие два якута присоединились к своему товарищу. Высказываемая матросами радость по поводу встречи с людьми в этом малонаселенном краю была убедительнее ружей. Вскоре завязалась дружеская беседа на языке жестов. Якуты отдали американцам имевшуюся у них рыбу и затем провели в селение Малый Буорхай, где для них отвели две юрты и снабдили рыбой на ужин и завтрак. Двое якутов вызвались проводить отряд Мельвилля до следующего селения. После нескольких дней трудного плавания среди молодого льда и бесчисленных отмелей путешественники увидели церковь, амбары, дома и юрты.

«На берегу, – рассказывал Мельвилль, – собралась вся деревня приветствовать нас: мужчины, женщины, дети, собаки – все. Когда наша лодка была разгружена, несколько женщин и детей взялись за сани, на которых я сидел, наблюдая за разгрузкой, и повезли меня на расстояние около 70 метров к дому старосты Николая Чагра. Лич и Лаутербах, которые совсем обессилели, ковыляли вслед за мною, опираясь на палки; за ними шли толпою остальные матросы, вооруженные горшками, котлами и спальными мешками. Николай усадил меня в почетном углу под иконами. Скоро в юрту пришли многие из жителей деревни. С помощью знаков и рисунков на бумаге я рассказал Николаю историю нашего крушения и путешествия вплоть до этой деревни, которая называлась Джемевелох. Все выражали свою печаль и сострадание; женщины плакали; особенно внимательно слушал рыжеволосый русский, оказавшийся ссыльным, по фамилии Ефим Копылов».

На следующий день, 28 сентября, отряд Мельвилля, снабженный тамошними жителями запасами провизии, в сопровождении двух якутов и ссыльного Ефима Копылова двинулся в путь к Булуну, где он надеялся получить помощь от местных властей и необходимые средства для поисков отряда Де-Лонга, судьба которого волновала членов экспедиции, счастливо спасшихся от гибели. Однако путешественникам из-за сильного осеннего ледохода на Лене и свежего ветра пришлось возвратиться обратно под гостеприимный кров старосты Николая Чагра.

Мельвилль немедленно написал письмо к коменданту Булуна с телеграммой на имя американского посла в Петербурге. Несмотря на осеннее бездорожье, ссыльный Кузьма Еремеев вызвался доставить по назначению бумаги Мельвилля и в октябре привез из Булуна провизию для отряда, письмо от коменданта Булуна и самое ценное – записку от матросов Ниндеманна и Нороса, находившихся на первом катере.

В записке сообщалось, что капитан и его девять спутников нуждаются в экстренной помощи. И Мельвилль немедленно помчался в Булун, чтобы узнать подробнее о судьбе Де-Лонга и в случае необходимости организовать ему помощь.

«Глубоко взволнованные Ниндеманн и Норос заявили, – вспоминал Мельвилль, – что бесполезно разыскивать их товарищей, которые давно уже умерли; они расстались с ними двадцать пять дней назад, и уже за несколько дней до расставания у них не оставалось абсолютно никакой пищи, так что они питались своей кожаной одеждой, а также спиртом, прованским маслом и глицерином из походной аптечки».

Но Мельвилль решил немедленно начать поиски отряда Де-Лонга. В начале ноября, подробно расспросив Нороса и Ниндеманна о маршруте Де-Лонга, он отправился на двух собачьих упряжках в дельту Лены с десятидневным запасом продовольствия. 11 ноября он достиг Нового Булуна. Здесь якуты ему показали одну из записок. Де-Лонга и несколько вещей, оставленных его отрядом в хижинах по пути следования к югу. Переменив собак, он через три дня достиг берега Северного Ледовитого океана, где нашел вещи, корабельные книги и различное снаряжение, оставленное при высадке отряда. Еще несколько дней Мельвилль путешествовал по дельте Лены, тщетно стараясь напасть на след своего начальника. Успеху поисков мешали частые и сильные снежные бури и недостаток продовольствия.

«Прошло 30 или 32 дня, – писал Мельвилль, – как Ниндеманн и Норос расстались с Де-Лонгом и его отрядом, и я пришел к убеждению, что за это время они наверное погибли от истощения и холода. Живыми они могли остаться только в том случае, если их нашли якуты».

Мельвилль спешно возвратился в Булун. Затем он отправился в Якутск и установил связь с американским послом в Петербурге. Получив разрешение остаться в России для поисков отрядов Де-Лонга и Чиппа, главный инженер экспедиции начал энергично готовиться к этому предприятию. Русские власти открыли ему неограниченный кредит и предоставили необходимые запасы. В феврале, тщательно подготовившись к походу, он отправился к дельте Лены, а в марте приступил к поискам. Несколько дней Мельвилль бродил по бесчисленным покрытым снегом протокам великой реки, однако никаких признаков стоянок Де-Лонга, после того как Ниндеманн и Норос ушли от него вперед, не находил.

Но однажды Мельвилль со своими спутниками наткнулся на следы большого костра, а в полукилометре от него обнаружил четыре торчащие из снега палки и ружье. Мельвилль понял, что последний лагерь Де-Лонга должен находиться где-то совсем близко, и разослал своих подчиненных в разные стороны. Вдруг Мельвилль заметил большой закопченный чайник и, наклонившись, чтобы поднять его, увидел выступавшую из снега руку человека.

«Я сразу же, – писал Мельвилль, – узнал Де-Лонга по его верхней одежде. Он лежал на правом боку, положив правую руку под щеку, головой на север, а лицом на запад. Ноги его были, слегка вытянуты, как будто он спал.

Поднятая левая рука его была согнута в локте, а кисть, поднятая горизонтально, была обнажена. Примерно в четырех футах позади него, я нашел его маленькую записную книжку, по-видимому, брошенную левой рукой, которая, казалось, еще не прервала этого действия и так и замерзла поднятой кверху».

Похоронив тела Де-Лонга и его спутников на высокой скале Кюегельхая и поставив над могилой крест, который сохранился до настоящего времени, Мельвилль отправился на поиски экипажа катера Чиппа. В одну из поездок по побережью Сибири он посетил могилу Василия и Марии Прончищевых, участников Великой Северной экспедиции.

«Долго, – рассказывал Мельвилль, – стоял я здесь, глядя грустно на расстилающийся предо мною великий Северный Ледовитый океан и думал о том, что много, много лет назад еще более грустно и тоскливо глядели на него эти измученные полуживые люди, вспоминая горькое прошлое и мечтая о загадочном будущем. Перед моим мысленным взором проносились мужественный и доблестный Прончищев, его героическая и самоотверженная жена и его товарищи-казаки, все эти мученики науки и долга».

Несколько недель Мельвилль в сопровождении матроса Ниндеманна, кочегара Бартлетта и русского политического ссыльного С. Е. Лиона искал на берегах Сибири отряд лейтенанта Чиппа, но не имел успеха. Так же безуспешны были поиски лейтенанта Харбера, обследовавшего летом 1882 года дельту Лены.

По-видимому, катер Чиппа погиб во время шторма 12 сентября 1881 года на пути к берегам Сибири.

Так трагически закончилась смелая попытка Джорджа Де-Лонга достичь на судне Северного полюса.

Вместо должного внимания к научным результатам экспедиции гибель «Жаннетты» стала предметом разбирательства американского суда. Суд, начавшийся 5 октября 1882 года, продолжался 58 дней и, в конце концов, признал, что катастрофу «Жаннетты» нельзя было предотвратить.

Несмотря на трагический конец экспедиции Де-Лонга, она принесла науке ценные и важные сведения. Экспедиция открыла группу небольших островов, которая была впоследствии названа именем Де-Лонга. Большой интерес представляли измерения глубин, определения магнитного склонения, а также метеорологические наблюдения, впервые проведенные в этом районе и дававшие новые представления о климате высоких широт.

Путь «Жаннетты» в Северном Ледовитом океане показал, что дрейф льдов протекает очень сложно и направлен в сторону Атлантического океана. Через три года после гибели «Жаннетты» в южной Гренландии эскимосы на небольшой льдине обнаружили около 50 предметов из снаряжения, принадлежавшего экспедиции Де-Лонга.

Таким образом, идея Де-Лонга о возможности достижения на судне высоких широт и района Северного полюса путем использования течений в Северном Ледовитом океане была доказана самой действительностью. Вскоре она была претворена в жизнь замечательным норвежским полярным исследователем Фритьофом Нансеном. На судне «Фрам», вмерзнув во льды к северу от Новосибирских островов, он пересек вместе с ними Северный Ледовитый океан.

Решение труднейших географических задач – достижение полюсов земли, открытие новых земель и новых путей через моря и океаны – было заветной мечтой человечества на протяжении многих веков. Несмотря на неудачи и большие жертвы, которых требовали великие дерзания, поколения путешественников шли к Северному полюсу, пытались найти Северный морской путь из Атлантического в Тихий океан, искали таинственные, а порой и мифические земли. Но без этих сотен и тысяч попыток, нередко кончавшихся гибелью участников экспедиций, человечество никогда не открыло бы новых материков, архипелагов, островов и не проложило бы пути через неизведанные, моря и океаны.

Без смелой попытки Джорджа Де-Лонга, без героических попыток его русских, английских, шведских, норвежских, немецких и американских предшественников невозможен был бы успех Фритьофа Нансена.

Спустя двадцать лет после печального завершения экспедиции Де-Лонга открытый ею остров Беннетта был тщательно исследован выдающимся русским путешественником Э. В. Толлем. Особенно широкие изучения островов Жаннетты, Генриетты и Беннетта осуществлялись и осуществляются советскими полярниками. Много раз, в том числе и в 1956 году, побывали на них экспедиции Арктического научно-исследовательского института Главсевморпути.

Наши ученые и географы проявляют большой интерес к вкладу экспедиции Джорджа Де-Лонга в познание природы Арктики. Переведена на русский язык и издана большим тиражом книга «Плавание «Жаннетты», где, кроме дневника Де-Лонга, помещены отрывки из записок инженера Мельвилля и большое число документов о подготовке и деятельности экспедиции.

В центральной части Северного Ледовитого океана, куда тщетно стремился проникнуть Джордж Де-Лонг на своей «Жаннетте», на протяжении двух последних десятилетий почти непрерывно трудятся советские полярники. Научно-исследовательские дрейфующие станции нашей страны год за годом вписывают все новые и новые славные страницы в летопись познания Центральной Арктики.