Овцын Дмитрий Леонтьевич

(XVIII век)

Д. Л. Овцын был начальником отряда Великой Северной экспедиции, описывавшей берега Карского моря между устьями Оби и Енисея. Позже, за знакомство с ссыльным князем Долгоруким, Овцын был разжалован в матросы и в этом звании плавал на пакетботе «Святой Петр» под начальством Беринга к берегам Северной Америки.

Биографические сведения об Овцыне крайне скудны; год рождения неизвестен. Он учился в Морской академии в Петербурге и в 1725 г. плавал в Испанию штурманским учеником на корабле русской торговой экспедиции под начальством И. Кошелева.

В Великую Северную экспедицию Овцын в чине лейтенанта был назначен в 1733 г.

Для отряда в Тобольске была построена двухмачтовая дубель-шлюпка «Тобол» и, кроме того, дощаники для перевозки запасов. На «Тоболе» всего вышло из Тобольска 56 человек, в том числе штурман Д. В. Стерлегов, геодезии ученик М. Г. Выходцев и штурманский ученик Ф. Канищев. На сопровождавших «Тобол» дощаниках было 48 человек.

Спустившись по Тоболу и Оби, дубель-шлюпка и дощаники 19 июня 1734 г. вышли в устье Оби, где выяснилось, что дощаники совершенно непригодны для плавания на волне. Их пришлось отправить обратно, выгрузив их запасы в склад, – построенный на берегу из поврежденного дощаника.

Выходцев и Канищев, посланные для описи берегов по сухому пути, описали берег от склада, названного Семиозерным, до мыса Гусиный Нос.

Плавание «Тобола» из-за мелей и противных ветров оказалось трудным. 5 августа на совете офицеров и унтер-офицеров было решено из-за недостатка провизии вернуться в Обдорск. 4 сентября стали на зимовку.

Зимой из Обдорска по обоим берегам Обской губы были посланы казаки для постановки опознавательных знаков. Геодезии ученик Ф. С. Прянишников описал часть Тазовской губы.

29 мая 1735 г. «Тобол» вышел из Обдорска и 10 июля на 68°40' с. ш. подошел к кромке льда.

Вскоре после выхода из Обдорска среди команды «Тобола» началась цинга. К середине июля работоспособных оставалось только 17 человек. Сам Овцын также был болен. 18 июля на совете было решено возвращаться. На обратном пути четыре человека умерло.

6 октября «Тобол» прибыл в Тобольск. Оправившийся от цинги Овцын поехал в Петербург. По его докладу Адмиралтейств-коллегия приказала построить в Тобольске еще одно судно – бот «Обь-почтальон». Командиром бота был назначен старший штурман И. Н. Кошелев, а штурманом – Ф. А. Минин.

К навигации 1736 г. построить бот не удалось, и Овцын отправился в плавание только на «Тоболе». 5 августа на 72°40' с. ш. «Тобол» уперся в кромку льдов, протянувшуюся поперек губы. Десять дней дубель-шлюпка непрерывно ходила вдоль кромки от берега до берега. Наконец, 15 августа был созван совет, принявший решение вернуться. 25 сентября «Тобол» пришел в Обдорск.

Во время поездки по делам в Березов Овцын познакомился с ссыльным князем И. А. Долгоруким и его сестрой – невестой Петра II – Е. А. Долгорукой. Это знакомство оказалось роковым для деятельности Овцына.

Вернувшись в Обдорск, Овцын встретился там с Малыгиным, начальником отряда Великой Северной экспедиции, описывавшего участок от Печоры до устья Оби. Оба начальника обменялись добытыми сведениями и условились о дальнейших планах.

Ранней весной Овцын направил Выходцева по восточному берегу Обской губы, а Прянишникова навстречу Выходцеву по западному берегу Енисея.

5 июня 1737 г. Кошелев привел в Березов бот «Обь-почтальон». Овцын назначил Кошелева командиром «Тобола», а сам пересел на бот.

29 июля, как только Обь очистилась от льда, оба судна вышли в плавание. 3 августа на 72° с. ш. увидели партию Выходцева. 9 августа отряд достиг на 74°02' с. ш. кромки тяжелых льдов. Повернув на юго-восток, отряд стал на якорь у острова, ныне носящего имя Шокальского (Овцын принял этот остров за северную оконечность Гыданского полуострова).

После трудного плавания вокруг острова Шокальского и проливом, носящим теперь имя Овцына (пролив Овцына разделяет острова Овцына и Минина), оба судна 31 августа подошли к устью Енисея, где их встретила партия Прянишникова.

Таким образом были завершены работы по съемке одного из очень трудных участков побережья Северного Ледовитого океана. На всех морских картах почти в течение последующих полутораста лет береговая линия обозначалась такой, как она была показана Овцыным. Сколь высоко оценивались его работы, доказывает поздравительное письмо, присланное Берингом Овцыну. В нем Беринг писал: «Весма радуюся о таком благополучном и еще до сего необретенном, ныне же счастливо вами сысканном пути, причем и вас о том вашем благополучии поздравляю».

Плавание вверх по Енисею продолжалось еще целый месяц. Перед самым ледоставом Овцын завел свое судно в устье реки Ангутихи, а Кошелев, шедший несколько позади, – в устье реки Денежкиной.

Весной 1738 г. Овцын на «Тоболе» отправился с донесениями в Петербург. По прибытии в Тобольск он был арестован по обвинению в сношениях с Долгорукими. В январе 1739 г. был разжалован в матросы и под конвоем направлен в Охотск, в команду Беринга, в экспедиции которого и принимал участие.

Овцын, пожалуй, более чем другие участники Великой Северной экспедиции понимал, что все ее отряды представляют одно целое и должны помогать друг другу. Поэтому по собственной инициативе он помогал западному отряду, работавшему сначала под начальством Муравьева, а потом Малыгина. По собственной инициативе по окончании работы его отряда он организовал новый отряд под командой Федора Алексеевича Минина для описи берегов от Енисея на восток. Кроме того, Овцын придавал большое значение работе геодезистов и их маршрутами покрыл не только побережье, но и большие районы прилегающей суши.

Направленный после разжалования в матросы в распоряжение Беринга, Овцын был назначен на пакетбот «Святой Петр», которым командовал сам Беринг. Здесь Овцын также проявил себя с самой лучшей стороны. Командир корабля высоко ценил его смелость, знания морского дела и опыт. По рассказам Стеллера, несмотря на то что Овцын был рядовым матросом, Беринг держал его при себе адъютантом. Обычно его приглашали на офицерские советы и внимательно прислушивались к его мнению. Во время трудных положений Овцын много раз высказывал весьма дельные советы. После подхода к берегам Северной Америки пакетбот повернул к Камчатке. 4 ноября увидели остров Беринга, принятый, вопреки возражениям Овцына, за Камчатку. Вскоре судно было выброшено на мель. К этому времени почти вся команда болела цингой.

Весной встал вопрос о том, как добраться до Камчатки. Овцын предложил план спасения сидевшего на мели пакетбота. Лейтенант Ваксель, вступивший в командование после смерти Беринга, отверг этот план. Было решено пакетбот разобрать и построить небольшой новый, на котором оставшиеся в живых и вернулись в Петропавловск.

После возвращения из экспедиции Овцын был восстановлен в чинах и плавал на Балтийском море и между Кронштадтом и Архангельском.

В 1757 г. Овцын оставил морскую службу по болезни.

 

Список литературы

1. Зубов Н. Н. Дмитрий Леонтьевич Овцын / Н. Н. Зубов // Отечественные физико-географы и путешественники. – Москва : Государственное учебно-педагогическое изд-во мин-ва просвещения РСФСР, 1959. – С. 70-74.
2. Молявко Г. И. Геологи. Географы. Биографический справочник / Г. И. Молявко, В. П. Франчук, В. Г. Куличенко. – Киев: Наукова думка, 1985. – 352 с.

---

Исследователь побережья Северного Ледовитого океана Дмитрий Леонтьевич Овцын учился в Морской. Академии в Петербурге и окончил ее в 1726 г. Одним из учителей и воспитателей Овцына был А. И. Чириков. Влияние такого выдающегося человека несомненно сказалось на формировании характера Дмитрия Овцына и отразилось на всей его дальнейшей деятельности.

14 мая 1725 г. «школьник Морской Академии» Дмитрий Овцын вместе с группой соучеников пошел в свой первый дальний морской поход – к берегам Испании. Петр I, стремясь развить отечественную морскую торговлю, снарядил корабль и два фрегата с грузом частных и казенных товаров. В 1726 г. эскадра благополучно возвратилась, и в этом же году Дмитрий Овцын был выпущен во флот на действительную службу в звании штурманского ученика. 13 октября 1729 г. Овцына назначили адъютантом при Кронштадтском порте. 2 февраля 1730 г. в Петербург вернулся А. И. Чириков вместе со своими товарищами по Первой Камчатской экспедиции, и вскоре им и Берингом были поданы в Сенат и Адмиралтейств-коллегию «предложения» – проект новой экспедиции, которая и была организована к началу 1733 г.

В январе 1733 г. Овцын был «написан в лейтенанты майорского ранга с назначением в Тобольскую экспедицию». Хотя по документам он и не числится среди офицеров, записавшихся добровольно, есть все основания считать, что назначение это пришлось ему по душе и выбор Беринга пал на Овцына не случайно и не без участия Чирикова. Несомненно, что Беринг мог и лично хорошо знать Дмитрия Овцына, так как последний в начале 20-х годов вместе с другими учениками Морской Академии проходил летнюю практику на корабле, которым командовал Беринг. Уже тогда Беринг мог оценить способности Овцына. Отношение Беринга к Овцыну на протяжении последующих лет их совместной деятельности подтверждает это предположение.

В феврале 1733 г. Овцын и штурман Белый отправились в Казань. Им предстояло подготовить все необходимое для экспедиции, которая в начале марта должна была на подводах, партиями, выступить в путь. Это назначение говорит о том, что Овцын пользовался большим доверием руководителей, потому что с таким поручением мог быть послан только знающий, толковый и расторопный офицер.

Зиму 1733/34 г. весь основной состав Великой Северной экспедиции провел в Тобольске, готовясь к продолжению далекого и трудного пути.

Овцын был назначен начальником отряда, которому поручалось произвести съемку побережья между устьями Оби и Енисея. Работы должны были выполняться на дубель-шлюпке «Тобол», построенной в Тобольске, на берегу Иртыша. Это было небольшое двухмачтовое судно, длиной двадцать один метр, шириной пять, с осадкой два метра. В состав отряда Овцына входили двадцать два моряка, двадцать шесть конвойных солдат Тобольского и Енисейского полков под командою капрала, геодезист, рудознатец и иеромонах. Таким образом, всего на маленькой дубель-шлюпке должно было поместиться пятьдесят три человека с необходимым запасом провианта, оружия, снаряжения, инструментов и т. п.

Овцын, как об этом свидетельствуют документы, имел в своем распоряжении в необходимом количестве штурманские и другие мореходные инструменты. Они вполне отвечали современным ему требованиям науки. У лекарского помощника был достаточный запас лекарств и хирургических инструментов. Рудознатец располагал набором инструментов, необходимых ему для работы; то же самое можно сказать и о геодезисте. Кроме того, на «Тоболе» в большом количестве были столярные, слесарные и другие инструменты.

15 мая 1734 г., когда Иртыш освободился ото льда, «Тобол» в сопровождении трех дощаников с продовольствием отправился в путь.

Нелегкая задача стояла перед Овцыным. Сведения об этом крае были очень скудны. Опыта полярных плаваний ни у Овцына, ни у людей его команды не было. На Крайнем Севере, близ устья Оби, находились два небольших поселения (носивших название городов) – Березов и Обдорск. Овцын рассчитывал найти здесь людей, хорошо знающих край и способных быть проводниками. У этих людей – березовских и обдорских «служилых», сибирских казаков, несших «государеву службу», а заодно и промышлявших пушнину, – он надеялся получить помощь и добрые советы.

Как ни мало искушен был в полярных путешествиях Овцын, он, однако же, отчетливо понимал значение и серьезность задачи, стоявшей перед ним и его товарищами, возглавлявшими остальные северные отряды. Из всех его распоряжений явствует, что, отправляясь в поход, он имел продуманный план действий.

Совершив только морской поход, Овцын выполнил бы порученное ему задание. Но этого ему казалось мало, ибо он понимал, что огромные территории, прилегающие к Обской губе и морскому побережью, по-прежнему останутся неисследованными. Овцын намерен был исследовать земли между Обской губой и Енисеем, а также между Обской губой и Печорой, рассылая сухопутные партии.

2 июня «Тобол» бросил якорь против Березова, а уже 3 июня десять березовских казаков были посланы на большой казачьей лодке вниз по реке. Им было приказано достигнуть моря и там, у устья Обской губы, построить маяки для отряда Муравьева и Павлова, которые на двух кочах шли в устье Оби из Архангельска.

Сухим путем он послал другую партию казаков во главе с атаманом Лихачевым, чтобы они «следовали натуральною землею до устья губы, где оная в Северное море впала, и осмотреть вышеупомянутых архангелогородских судов».

Одновременно Овцын послал в окрестности Березова рудознатца Медведева с помощниками «по всяким удобным местам для отыскания руд».

7 июня 1734 г. «Тобол» снялся с якоря и «пошел в путь свой». Проводниками отряда были семь березовских казаков. Они хорошо знали путь по Оби до Обдорска, но дальше начинались извилистые, никем не изученные фарватеры огромной Обской губы. Никто не знал, как далеко простирается этот огромный залив. Даже бывалые служилые люди могли рассказать только о пути до Тазовской губы, а каков был путь далее к северу, им не было известно.

Идя Обской губой, севернее Надымского устья, Овцын встретился с отрядом казаков, посланных им 3 июня. Не видя больше пользы от проводников, он отправил их в отряд, шедший по берегу, приказав продолжать путь к морю с отрядом, пока это будет возможно. В то же время он велел, как пишут в своей «скаске» казаки, «буде далее ехать невозможно, то поставить в знатном месте знак, а отнюдь тамо напрасно до заморозу не живите».

В этом запрещении жить «напрасно до заморозу» выразилась обычная для Овцына забота о вверенных ему людях.

Овцын продолжал пробиваться к северу, исследуя и нанося на карту оба берега Обской губы. Туманы, штормы, мели делали плавание тяжелым и опасным. Люди, не привыкшие к суровому приполярному климату, начали болеть. 31 июля Овцын прошел устье Тазовской губы и на северном ее мысе, названном мысом Трех Бугров, поставил маяк. 5 августа «Тобол» достиг 70°04' северной широты, а выхода в море все еще не было видно (до него оставалось несколько сот верст).

На низменных берегах Обской губы лежал снег. Оставаться здесь на зимовку из-за недостатка продовольствия и из-за отсутствия леса было невозможно. Посоветовавшись с офицерами отряда, Овцын решил повернуть назад. 4 сентября, когда по Оби уже несло шугу, изрядно потрепанный непогодами «Тобол» подошел к Обдорску и стал на зимовку. Команда разместилась в четырех специально построенных избах, а Овцын с офицерами отправился в Березов. Там было удобнее обрабатывать собранные во время плавания материалы.

В течение зимы Овцын напряженно готовился к новому плаванию. Дел было много. Предстояло обеспечить отряд провиантом, который приходилось привозить из Тобольска более чем за тысячу верст. Нужно было починить дубель-шлюпку, сменить пришедшие в негодность снасти и паруса, заменить поломанные якоря и т. д., а также позаботиться о том, чтобы люди, утомленные трудным плаванием и переболевшие «цынготною и грудною» болезнями, окрепли и набрались сил.

Однако среди всех этих забот Овцын не забывал о главном – собирать данные о предстоящем пути и сообщать сведения, собранные его отрядом во время плавания, западному отряду, шедшему к Оби из Архангельска. Он разыскал двух сведущих ненцев, кочевавших между устьями Оби и Енисея, и двух с «каменной стороны левого берега» Обской губы и подробно расспросил их о местах кочевий. Овцын послал две партии казаков: одну в десять человек по правому берегу «для постановления там маяков и следствия берегом подле моря при походе нашем к реке Енисею», а другую в тринадцать человек, так же как и первую, с ненцами в качестве проводников, левым берегом Обской губы к ее устью. Обе партии получили тщательно разработанные инструкции. С наступлением весны Овцын направил геодезиста с конвоем, поручив ему отыскать «прежний тракт», которым ходили кочи с хлебом из Тобольска через Березов к Туруханску (Мангазее).

2 декабря 1734 г. Овцын отправил двух березовских казаков в Пустозерск. Они повезли зимовавшим там Муравьеву и Павлову письмо Овцына и карту обследованной им части Обской губы. Казаки благополучно вернулись 24 февраля.

В Березове, где Овцын провел зиму 1734/35 г., находилась семья князя Алексея Долгорукого. В свое время князья Долгорукие играли видную роль в Верховном тайном совете. В 1730 г., после смерти царя Петра II, «верховники» – титулованная феодальная знать, предприняли попытку ограничить самодержавие и присвоить себе верховную власть в стране. С этой целью они поставили приглашенной ими на престол Анне Иоанновне ряд условий, согласно которым власть в стране должна была практически находиться в руках «верховников». Но широкие круги дворянства, опасаясь усиления крупных землевладельцев, выступили против «верховников» и вернули императрице Анне всю полноту самодержавной власти, надеясь, что она расширит сословные привилегии дворян. «Верховники» подверглись опале; семья Алексея Долгорукого была сослана в Сибирь – в Березов.

В захолустном, занесенном снегом городишке собралось довольно много сравнительно образованных людей. Это были, кроме Долгоруких, офицеры их охраны Михалевич и Проскуряков, майор Петров, посланный сибирской губернской канцелярией и руководивший следствием по делу Долгоруких, березовский воевода Бобровский, некий врач иноземец и другие. Овцын был знаком с этими людьми.

В конце марта Овцын вернулся в Обдорск. Ко времени вскрытия реки все было готово к плаванию, и 29 мая 1735 г. «Тобол» снялся с якоря.

Несмотря на имевшийся уже у отряда опыт плавания в северных водах и тщательную подготовку, поход «Тобола» оказался очень тяжелым. Люди, ослабленные прошлогодним плаванием и непривычно тяжелой зимовкой, стали болеть. На редкость суровое, холодное лето способствовало почти повальному заболеванию цынгой.

Ледовые условия в Обской губе в этом году были крайне неблагоприятны. 10 июня «Тобол» оставил позади урочище Семиозерное в Обской губе, где еще в прошлом году был построен склад для хранения дополнительных запасов продовольствия, и стал пробираться среди льдов дальше на север. С большим трудом к 10 июля «Тобол» дошел до 68°40' северной широты. Здесь, у Тылова промысла путь судну преградили сплошные льды. Восемь дней, с 10 по 18 июля, провел Овцын в этом районе, ожидая подвижки льдов. Положение становилось критическим: лед не двигался, а между тем число больных с каждым днем увеличивалось и состояние их все более ухудшалось. 17 июля умер плотник Дмитрий Леденцов, 20 июля – матрос Шеламов, 22 июля – солдат Петр Плотников, 25 июля – рудознатец Медведев.

Управлять судном было некому, так как сам Овцын был также болен и не мог подняться с постели, а многие члены команды, как позже писал Овцын в своем рапорте Адмиралтейств-коллегии, «одержимы были тяжкою цынготною болезнью от тягчайшего воздуху, в которой числом было больных на судне 38 человек... Наверху в правлении судна токмо были один квартирмейстер, да геодезии ученик, да рядовых двенадцать человек». Способные двигаться делали все, что могли, но знания их в навигации и судовождении были недостаточны. Кроме того, якоря были изломаны, канаты перетерты льдинами.

Видно было по всему, что ожидать в этом году «распадения льда» (таяния) нечего. Трое ненцев, взятые проводниками на судно, подтверждали это.

Созванный Овцыным консилиум решил повернуть назад.

Когда «Тобол» пришел к Семиозерному урочищу, распространение цынги прекратилось и больные почувствовали себя лучше. Целебным оказалось новое средство, которое применил Овцын, – «питье топленой ели» (по-видимому, настой еловой хвои).

Благополучно приведя дубель-шлюпку в устье Оби, Овцын высадил на берег прапорщика Переводчикова с девятью солдатами и двумя ненцами-проводниками. Эта группа направлялась по берегу навстречу «архангельским судам для постановки маяков». Встреченных на берегу ненцев со стадами оленей Овцын обязал сопровождать Переводчикова.

К 1 сентября 1735 г. «Тобол» бросил якорь у Березова. По инструкции Овцын должен был явиться в Петербург с отчетом о результатах своего двухлетнего плавания. Несмотря на неудачу двух первых попыток, Овцын был уверен в том, что его экспедиция будет продолжена, и поэтому принял меры к тому, чтобы в течение зимы 1735/36 г. подготовить все необходимое для нового плавания на север.

1 сентября Овцын получил донесение от прапорщика Переводчикова о том, что 22 августа на отряд неожиданно напали сопровождавшие его ненцы, которые обезоружили и избили солдат. Ненцы требовали, чтобы у них больше не брали в летнее время оленей и тем самым не лишали их возможности запасать провиант на зиму. Обезоруженные и избитые солдаты с трудом добрались до Ваксаркиных юрт и оттуда послали Овцыну известие о нападении.

Этот случай легко мог бы толкнуть на кровавые репрессии любого другого офицера. Однако Овцын подошел к делу иначе. Пока он ограничился тем, что послал на север сержанта Коршунова с двадцатью вооруженными «служилыми», но отнюдь не для расправы с ненцами, а для того, чтобы «ежели где какое они услышат об объявленной самоеди злое нападение или обиды (посланным ранее отрядам), то упомянутой партии как конвоев (отрядов), так и маяки и магазейны (склады) от них защищать – и где бы они ни были к ним для помощи следовать».

7 октября Овцын прибыл в Тобольск. Отправив Берингу рапорт и ведомости, устроив на зимовку людей и поставив судно так, чтобы льды во время ледохода не могли повредить его, Овцын выехал в Петербург.

Несмотря на то, что Овцын еще страдал «цынготною болезнью так, что ни на которую ногу приступить не мог и имел животную и грудную болезнь, отчего и харкал кровью», он был полон энергии и строил планы будущего похода. Плавания 1734 и 1735 гг. многому научили одаренного офицера. Много проектов вез он в Петербург, рассчитывая получить поддержку в Адмиралтейств-коллегии. Надежды Овцына оправдались. Коллегия, которой руководил в то время талантливый и образованный адмирал Н. Ф. Головин одобрила его проекты.

Проекты Овцына характеризуют его не только как опытного и умного руководителя, но и как высоко гуманного человека. Весьма характерны в этом отношении выводы, которые сделаны были Овцыным из попытки ненцев самовольно избавиться от разорительных для них командировок в качестве проводников во время походов исследовательских партий экспедиции. Овцын не требовал карательных мер и строгих наказаний для этих бесправных людей, а предлагал привлекать ненцев и другие северные народности «награждением» необходимыми для них товарами, так как «во время тех походов в партиях помирают у них олени, а у остяков собаки». Кроме того, они, писал в своих предложениях от 3 января 1736 г. Овцын, «в посылках» по партиям бывают по году и по половине года и от промыслов своих некоторые отлучаютца того ради».

В «предложениях» не забывал Овцын и своих подчиненных – матросов и солдат, на которых ложились всей своей тяжестью трудности полярного путешествия. Он просил Адмиралтейств-коллегию не лишать списанных с судна по болезни матросов причитающегося им, как участникам экспедиции, двойного оклада, так как болезнь есть следствие их трудной службы.

Кроме заботы о создании по возможности сносных общежитейских условий для участников экспедиции, есть и еще одна чрезвычайно интересная особенность деятельности Овцына. Особенность поразительная, если вспомнить, что этот замечательный человек жил и трудился в первой половине XVIII в. За короткий, в сущности, срок командования отрядом Овцын обучил и выдвинул на офицерские должности нескольких матросов из своего отряда и нескольких человек, добровольно пошедших на службу в экспедицию.

Так, на «Тоболе» плавал штурманский ученик Конищев, недостаточно сведущий в навигации. Овцын обратил на Конищева особое внимание, давал ему ответственные поручения. В сентябре 1736 г. Конищев по представлению Овцына был произведен в подштурманы. Матрос 2-й статьи Афанасий Васильевич Куров был обучен Овцыным и служил в экспедиции «за подштурмана», как это явствует из документов, а затем по ходатайству помощника Овцына Кошелева, под команду которого он перешел в 1737 г., получил соответствующий чин. В Тобольске, при первом походе, Овцын взял на борт, по рекомендации Чирикова, некоего Выходцева, «из тобольских детей боярских». Выходцев был уже в летах, имел жену и детей, но, несмотря на это, пошел в экспедицию на должность «ученика геодезии». Это был знающий и энергичный человек. Овцын поручал ему начальствование над отдельными партиями. Путевые журналы, веденные Выходцевым, интересны и обстоятельны.

Участвуя в работе Овцына, талантливый сибиряк стал незаурядным исследователем. Овцын содействовал тому, что Выходцев получил звание геодезиста.

Во время пребывания в Петербурге Овцын познакомился с молодым воронежским «недорослем» Василием Паренаго, который дома сам занимался мореходными науками и приехал в Петербург, чтобы найти применение своим знаниям. Оценив способности и познания молодого человека, Овцын убедил его поступить в Обскую экспедицию. Паренаго был проэкзаменован профессорами Морской Академии. Знания его были признаны блестящими. Паренаго подал Овцыну челобитную о поступлении в его отряд, «в какой чин поведено будет». Коллегия «написала» его в гардемарины, и он принят был в отряд Овцына на должность подштурмана (указ Адмиралтейств-коллегии от 21 января 1736 г.).

Большое внимание Овцын уделял обеспечению успешных действий оряда в 1736 г. Ссылаясь на огромные размеры Обской губы, известные ему по исследованиям, проведенным его отрядом, он указывал на необходимость иметь второе мореходное судно.

Все предложения Овцына были приняты. Адмиралтейств-коллегия постановила построить в Тобольске бот восемнадцати метров длиной, пяти метров шириной, с осадкой два метра. Удовлетворено было ходатайство Овцына о защите интересов ненцев и хантов, привлекаемых к участию в экспедиции.

Береговые партии, в продолжение двух лет посылавшиеся Овцыным по собственной инициативе для исследования Обской губы и ознакомления со всем краем между Обью и Енисеем и между Обью и Печорой, собрали ценные материалы об этих малоизвестных районах России.

Адмиралтейств-коллегия одобрила все самостоятельные действия Овцына и разрешила ему в затруднительных случаях поступать и дальше по собственному усмотрению, признав тем самым его знания и авторитет. Только одна просьба Овцына осталась неудовлетворенной. Он просил разрешения иметь на обоих судах не двух, а одного священнослужителя, причем не иеромонаха, а «белого попа», предполагая, по всей вероятности, взять на борт кого-либо из березовских священников, привыкших к дальним и суровым путешествиям по своим огромным приходам. Адмиралтейств-коллегия передала дело на усмотрение духовного ведомства, а последнее отказало Овцыну в его просьбе.

В конце января 1736 г. Овцын в сопровождении вновь принятых в отояд Василия Паренаго и штурмана Федора Минина выехал из Петербурга через Москву в Тобольск.

В Москве Овцын запасся материалами для пошивки парусов, в Казани – всем остальным снаряжением, необходимым для отряда. 15 апреля на берегу Иртыша был заложен бот. Необычайно сильный паводок, затопивший стапель, помешал своевременно закончить постройку. Но Овцын не хотел упускать навигационный период и, оставив старшего штурмана Кошелева и ботового мастера Дм. Скобельцына наблюдать за достройкой и спуском бота, 23 мая 1736 г. вышел в плавание на дубель-шлюпке «Тобол».

Придя в Березов, Овцын снова разослал береговые партии с проводниками ненцами (на этот раз проводники нанимались за плату). На «Тобол» и сопровождавшие его дощаники Овцын взял целый отряд березовских казаков. Часть их была высажена 3 июля на левый берег Обской губы с заданием устроить и содержать на северной оконечности полуострова Ямал маяк для судов западного отряда и еще два маяка: в 200 и 300 верстах к западу от первого. Казаки получили легкие лодки, на которых они должны были исследовать остров Белый, лежащий против Ямала, и пролив, отделяющий этот остров от материка.

По левому же берегу Обской губы еще зимой была послана одна группа (четырнадцать человек) во главе с казачьим десятником Петром Лапотниковым. Эта группа, снабженная чумами и всем необходимым снаряжением, должна была в случае крушения «Тобола» или вынужденной зимовки оказать помощь Овцыну. По правому берегу в наиболее опасных местах Овцын также устроил три маяка, оставив при каждом из них по шести казаков.

Сам Овцын 8 июля пошел от Семиозерного магазина на север. За «Тоболом» следовал дощаник с продовольствием. Овцын хотел провести его как можно дальше на север и основать еще один запасной склад.

Погода стояла плохая. В Обской губе волны достигали такой высоты, что даже мореходная дубель-шлюпка с трудом боролась с ними. Дощаник заливало. Тем не менее Овцын сумел довести его до урочища Гусиный Нос, где был устроен продовольственный склад.

Чем дальше на север продвигался «Тобол», тем плотнее сдвигались, вокруг него ледяные поля. Путь назад оказался отрезанным. Густые туманы и холодная изморозь сменялись шквальным северным ветром. Приходилось часто отстаиваться на якоре, остерегаясь ударов льдин. Несколько раз ломались лапы у якорей, и тогда судно срывало с места и несло на ледяные поля.

Овцын сутками оставался на палубе. Непогода не могла заставить его прекратить съемки огромной Обской губы. На всем пути «Тобол» не встретил ни одного залива, ни одной бухты, удобной «ко спасению морских судов». Плоские берега были безжизненны. Рудознатец, спускавшийся несколько раз на берег, ничего кроме мерзлого тундрового грунта обнаружить не смог.

К 15 августа, когда «Тобол» находился у 72°40' северной широты, в 650–700 километрах от Семиозерного магазина, льды окончательно преградили путь кораблю. На пустынных берегах лежал снег, питьевая вода замерзла в бочках. И хотя Овцын видел, что правый берег губы стал поворачивать на восток, пробиться дальше к северу и повернуть на восток, он не смог. Оставаться же в этих гиблых местах было опасно. На консилиуме было решено повернуть назад.

Обратный путь также был связан с немалым риском. Но люди, закаленные прежними походами, уже привыкли к трудностям и лишениям опасного плавания. По дороге Овцын оставлял склады с продовольствием для плавания следующего года. 25 сентября 1736 г. «Тобол» пришел в Обдорск и стал на зимовку. Нового бота в Обдорске все еще небыло.

Несмотря на то, что плавание проходило в тех же местах, что и в предыдущие годы, и было связано с теми же невзгодами и препятствиями, на этот раз благодаря накопленному опыту и предусмотрительности Овцына оно прошло вполне благополучно, – ни один человек из команды не заболел цынгой. Это Овцын отметил в своем рапорте Адмиралтейств-коллегии от 13 ноября 1736 г. «А от болезни цинготной, – писал он. – ныне мы никто никакой тягости не имели». Такое «бесцынготное» плавание, быть может единственное в истории полярных плаваний той эпохи, не было, конечно, делом случая.

В ноябре Овцын приехал в Березов. В эту зиму он также послал две сухопутные партии казаков по правому берегу Оби. Одна из них под начальством геодезии ученика Прянишникова должна была идти от Енисея на запад по берегу моря и ставить маяки. Другая партия, под командою Выходцева, на 180 оленях, сопровождаемая шестью ненцами-проводниками, направлялась от устья Оби к устью Енисея для производства геодезических съемок. В 20-х числах ноября 1736 г. Овцын вернулся в Обдорск, где встретился с начальником западного отряда С. Г. Малыгиным и его людьми, приехавшими сюда на оленях с места зимней стоянки судов на реке Каре. В Обдорске не хватало запасов продовольствия и помещений, и Овцын со своим отрядом зазимовал в Березове.

Весной 1737 г. Овцын снова начал собираться в путь. 5 июня пришел, наконец, новый бот «Обь-Почтальон» под командой Ивана Кошелева, и вскоре оба судна покинули Березов.

Плавание 1737 г. было удачнее всех прежних. Льдов в Обской губе было меньше. Встречные ветры мало мешали продвижению судов. «Тобол» сильно отставал от более быстроходного нового бота. Пройдя Семиозерный магазин, Овцын 12 июля перешел на бот, передав командование «Тоболом» Кошелеву. Оба судна 10 июля оставили позади Семиозерный магазин, а 8 августа вышли на взморье, «где заворотился берег к реке Енисею».

Бот и дубель-шлюпка поднялись до 74° северной широты. «Великие непроходимые льды» помешали дальнейшему продвижению судов, и Овцын вернулся в Обскую губу. 16 августа, следуя вдоль правого берега губы, оба судна снова вышли в море и, сделав «обсервацию, вымерив фарватер и поставив маяк на мысу последнем к морю, который под 73°15'», пошли вдоль берега к Енисею.

Льды больше не мешали походу, и 31 августа 1737 г. отряд, сделав обстоятельную опись морского побережья, благополучно вошел в устье Енисея. Промеряя фарватер, Овцын повел суда вверх по Енисею. Из-за ледохода отряду не удалось пройти к Туруханску: бот пробился до реки Ангутихи (левый приток Енисея, 30 километров ниже Туруханска), а дубель-шлюпка, шедшая на 100 верст позади, дошла до реки Денежкиной (правый приток Енисея, в 150 километрах от Туруханска).

Дело, порученное Овцыну, было успешно завершено. С чистой совестью он мог считать свою задачу выполненной. Но Овцын только сейчас почувствовал себя по-настоящему готовым к серьезной исследовательской работе на Севере. За плечами у него был опыт четырехлетних изысканий, во время которых он сумел воспитать надежных помощников, закаленных в суровых северных походах и готовых самоотверженно следовать всюду за своим командиром. Отряд немало сделал по исследованию пространств между Енисеем и Обью, между Обью и Печорой. Овцын стремился к дальнейшим исследованиям побережья Ледовитого океана.

Он знал о героических, но пока бесплодных попытках других отрядов экспедиции обогнуть Таймыр с востока, от устьев Лены. Собирая сведения о крае, Овцын узнал «от тамошних обывателей и подле моря зимовщиков, что много-де удобнее устье реки Лены достигать от устья Енисея, нежель от Лены к Енисею». К этому походу и начал готовить Овцын два отряда. Один из них должен был подняться на «Тоболе» по реке до Енисейска и составить точную карту этой реки, а другой – на боте «Обь-Почтальон» – попытаться обогнуть Таймыр морем от устья Енисея. Второй отряд, начальником которого был назначен Минин, а помощником Стерлегов, Овцын посылал на свой страх и риск, так как решения Адмиралтейств-коллегии по этому поводу он не имел.

Овцын надеялся, что Н. Ф. Головин поддержит его. Позже, объясняя свои действия в рапорте Адмиралтейств-коллегии, он ссылался на седьмой пункт данной ему инструкции, «в котором показано, ежель что и сверх данной мне инструкции к пользе интереса ее императорского величества усмотрено будет, то исполнять и куда нужда будет посылать».

Овцыну очень хотелось самому пойти в это плавание, но 20 мая 1738 г. он получил предписание явиться в Петербург с журналами и картами для отчета. Перед отъездом Овцын оставил Минину подробную инструкцию, в которой детально указал, как и что надо исследовать во время плавания.

Самое большое значение инструкция придавала именно исследовательским изысканиям, в том числе и естественноисторическим. Овцын поставил перед Мининым задачу войти в Лену, а если это окажется невозможным, пройти как можно дальше вдоль береговой линии, хотя бы до Хатанги, где уже зимовали суда Ленского отряда.

Овцын продумал и средства обеспечения отряда Минина. Еще по пути из Оби он заложил в устье Енисея запасный склад с провиантом. Кроме того, он направил на Таймыр сухопутную партию из восьми человек на оленях с чумами, которая должна была заблаговременно установить маяки и в случае необходимости оказать помощь судну.

Человек безукоризненной честности, Овцын строго следил за тем, чтобы никто из людей его отряда не наживался за счет бесправных местных жителей. Этот «обычай» был весьма распространен среди сибирских служилых той поры. Составляя инструкцию Минину, Овцын не упускал из виду распространенность этого «обычая». И потому не случайно, что дважды (в 12 и 18-м пунктах инструкции) он писал Минину: «... как здешних окрестностей жителям и другим, так и самоеде и протчим народам обид и налог никаких ни в чем не чинить, но поступать с ними ласково, тако ж и взятков никаких... отнюдь не брать... ничем с ясашными и другими ее величества подвластными ни под каким претекстом не торговать, а ежели кто у вас явится или уведано будет о том будете ответствовать яко пренебрегатель ее императорского величества указов».

Приняв все зависящие от него меры к обеспечению плавания Минина и Стерлегова, Овцын отправился в Петербург. Его сопровождали несколько человек команды, в том числе Выходцев, новые его ученики – «за подштурмана матрос» Дуров, школьник Никонов. Сознание, что он выполнил долг перед отечеством, радовало. Овцын тщательно готовился к докладу в Адмиралтейств-коллегии, уверенный, что ему разрешат довести до конца исследования, начатые им по собственной инициативе.

13 сентября 1738 г. Овцын и его спутники добрались до почтового двора в Тобольске. Здесь появление Овцына вызвало некоторое замешательство. Канцелярист, которому Овцын предъявил свою подорожную, куда-то выбежал, а через несколько минут в горницу вошел Преображенский офицер с солдатами и объявил Овцыну, что он арестован по указу Тайной канцелярии.

Арест Овцына поверг в страх и растерянность его товарищей. Вскоре им стало известно, что Тобольск переполнен арестованными по делу князей Долгоруких. Почти все березовские знакомые Овцына и участники его походов казаки Лихачев, Кашперов и множество других были арестованы и доставлены для следствия в Тобольск.

Ко времени ареста Овцына следствие уже велось со всей жестокостью, свойственной тому времени Овцына обвиняли в дружбе с Долгорукими, в том, что он бывал у них на дому, встречался в церкви.

Положение, в которое попал Овцын, было весьма серьезным, но он больше всего был расстроен тем, что рушились его планы. Находясь под строгим арестом, он по реестру сдал все дела по экспедиции Выходцеву и своему корабельному писарю Ивану Денисову. Среди этих дел значатся приходные и расходные книги, сшивки указов, ордеров и постановлений, судовые журналы и карты, инструменты и, наконец, 4 рубля 38 копеек – деньги умершего канонира, которые Овцын вез для передачи его семье. Все это вместе с подробным рапортом о работе, проделанной в течение зимы 1737/38 г., он переслал в Адмиралтейств-коллегию.

Между тем, следствие по его делу двигалось быстро. Из протоколов допросов видно, что Овцын держал себя мужественно. Он признавал, что встречался с Долгорукими, но решительно отрицал всякую политическую подоплеку этих встреч. Благоприятные свидетельские показания других арестованных, твердое поведение его в отношении доносчика, растерявшегося перед угрозой пытки, которая грозила обоим во время очной ставки, а может быть, и вмешательство в дело Адмиралтейств-коллегии, послужили причиною легкого (по сравнению с другими) наказания. Овцын был разжалован в матросы и отослан в Охотск в команду Беринга.

Беринг ласково встретил опального Овцына и взял его на должность личного адъютанта. Однако, несмотря на заботы Беринга и доброе отношение Чирикова, Овцын тяжело переживал то, что ему не удалось завершить начатое им дело – исследование северного побережья материка к востоку от Енисея.

Под командой Беринга Овцын отправился в плавание к берегам Америки на пакетботе «Св. Петр». Как известно, пакетбот долго искал мифическую «Землю Гамы». Только поздней осенью 1739 г. «Св. Петр» посетил берега Северной Америки и лежащие подле них острова. На обратном пути судно после долгого плавания было выброшено на неведомый остров, которому было присвоено имя Беринга.

В этих бедственных обстоятельствах, перед лицом гибели, проявились непоколебимая твердость характера Овцына и его незаурядные познания в морском деле. Когда «Св. Петр» оказался в виду неведомого берега, командовавшие судном вместо больного командира Ваксель и Хитров решили, что это Камчатка. Овцын доказывал, что это не Камчатка, а какая-то другая земля, но офицеры, рассердившиеся на вмешательство «разжалованного», с бранью набросились на Овцына, выгнали его из каюты командира и настояли на высадке, хотя и вынуждены были внести в журнал мнение своего оппонента. Налетевшим штормом судно было выброшено на берег, и моряки стали устраиваться на зимовку. Мнение Овцына подтвердилось – судно было выброшено на пустынный, неведомый остров, а не на камчатское побережье.

Многие умерли во время этой тяжелой зимовки. Не перенес ее и Беринг. Во второй половине зимы оставшиеся в живых стали поправляться. Надо было думать о том, как покинуть негостеприимный остров и добраться до родной земли. Пакетбот был серьезно поврежден. Большинство членов экипажа считало, что его следует разобрать и построить новое судно. При этом, подчиняясь уцелевшим офицерам, вся команда, кроме Овцына, подписала протокол о том, что починить судно и стащить его с мели невозможно. Овцын придерживался другого мнения. Он был твердо убежден, что судно можно отремонтировать и снять с мели. Об этом он и написал в приписке к протоколу, подробно мотивируя свои соображения. Он отказался участвовать в разборке судна, которое, по его мнению, еще можно было спустить на воду.

Когда пакетбот все же был разобран и за постройку нового судна взялся простой сибирский казак Савва Стародубцев, участвовавший в постройке пакетбота в Охотске, Овцын со всей энергией стал помогать ему. Стародубцеву удалось построить вполне пригодный для плавания корабль.

10 августа 1742 г. новое судно было спущено на воду, и к вечеру 13 августа русские моряки покинули остров. Через четыре дня судно подошло к берегам Камчатки и 27 августа достигло Петропавловска.

Между тем в политической обстановке России за время плавания «Св. Петра» произошли большие изменения. В 1740 г. умерла Анна Иоанновна. В 1741 г. в результате дворцового переворота на престол взошла дочь Петра I Елизавета Петровна. Многие лица, бывшие в опале при прежних правителях, получили прощение. В числе их был и Овцын. Он был восстановлен в офицерском чине и послан в распоряжение Шпанберга, командовавшего южным отрядом тихоокеанской группы кораблей.

Но применить свои незаурядные способности и энергию Овцыну больше не пришлось. Царским указом работы экспедиции Беринга – Чирикова были прекращены.

По возвращении в Петербург в 1742 г. Д. Л. Овцын вышел в отставку, о чем свидетельствует указ Адмиралтейств-коллегии, но затем он вернулся во флот, и в 1745 г. был назначен командиром яхты «Транспорт Анна» в том же чине лейтенанта, в котором он начинал свою деятельность в Великой Северной экспедиции двенадцать лет назад. В следующем году Овцын командовал пакетботом «Меркуриус», совершавшим почтовые рейсы между Кронштадтом и Любеком, а затем, командуя пинком (небольшое трехмачтовое парусное судно) «Лапоминка», плавал в Копенгаген.

Только в ноябре 1749 г. Дмитрий Леонтьевич Овцын был, наконец, отмечен за участие в Великой Северной экспедиции и произведен в капитаны 2 ранга со старшинством с 25 июля 1744 г. «Награда» была невелика. Многие сверстники Овцына, не имевшие таких, как он, заслуг перед, отечеством, были старше его на один, на два и даже на три чина.

В 1751 г. Овцын командовал кораблем «Исаакий», а в 1752 г. – кораблем «Москва». В 1757 г., находясь на корабле «Полтава», во время боевых операций флота он исполнял должность обер-штер-кригс-комиссара. В этом же году, 25 июля, Дмитрий Леонтьевич был по болезни переведен на госпитальное судно и в августе 1757 г. умер. Место погребения его неизвестно.

 

Список литературы

1. Тренев В. К. Дмитрий Леонтьевич Овцын / В. К. Тренев. – Русские мореплаватели. – Москва : Военное изд-во Министерства обороны СССР, 1953. – С. 64-76.