Бичурин Н. Я. (отец Иакинф)

Никита Яковлевич Бичурин (отец Иакинф)

(1777-1853)

Н. Я. Бичурин – яркая и самобытная фигура в науке. Один из первых крупнейших русских китаеведов, он сформировался как ученый-историк, географ и языковед, несмотря на все ограничения, связанные с монашеским саном и должностными обязанностями духовного чина, и по заслугам прослыл вольнодумцем и «атеистом в рясе». Он своим трудом оказал неоценимые услуги сближению и взаимному пониманию русского и китайского народов.

Бичурин хотя и имел предшественников, но по существу открыл для отечественной и мировой науки ценнейшие богатства китайской официальной историографической литературы (династийные хроники, так называемые «доклады с мест», присоединявшиеся к хроникам описания путешественников и т. д.). Он был первым, кто, базируясь на этих источниках, проверяя их личными наблюдениями, открыл своими исследованиями взорам ученых и массового читателя широкие горизонты исторической географии Северного Китая, Тибета, Кореи, Монголии, а также государств Средней Азии (в то время не входивших в пределы России). Изучение этих стран, политический интерес к которым неуклонно нарастал, в русской и западноевропейской науке тогда еще только начиналось.

Бичурин – человек со сложной и необычной биографией. В начале его жизни биография его полна пробелов, неясностей и изломанных линий.

Бичурин родился в селе Шини (ныне Бичурине) Свияжского уезда Казанской губернии в семье «дьячка Иакова» 29 августа 1777 г. Недолго проучившись в классе нотного пения Новокрещенской школы, он затем перешел в Казанскую семинарию, которую и закончил блестяще в 1799 г. В 1800 г. он уже сам преподает в Казанской семинарии (преобразованной в духовную академию). В 1802 г. был пострижен в монахи, принял духовный сан и был наречен в монашестве Иакинфом. Бичурин получил назначение архимандритом в Вознесенский монастырь в Иркутске, где стал одновременно и ректором семинарии. Вскоре, уже в 1803 г. (как пишут биографы, «вследствие нарушения монастырского устава»), отец Иакинф был сослан в монастырь в г. Тобольск, где также был преподавателем риторики в семинарии. Его широкая образованность и живой интерес к истории, быту и культуре народов Восточной Азии (монголов, китайцев и др.), особенно в период пребывания в Иркутске, были широко известны. Вероятно, поэтому в 1805 г. при подготовке к отправлению в Китай девятого состава духовной миссии в Пекине Бичурин был синодом назначен начальником этой миссии и архимандритом Сретенского монастыря в Пекине. Окончательное утверждение состава миссии состоялось лишь к концу 1807 г. Выездом ее в Пекин в сентябре 1807 г. и заканчивается по существу первая часть его жизни.

Прибыв в январе 1808 г. в столицу новой для него и сказочной для его современников страны, отец Иакинф со всей присущей ему энергией принялся, за изучение Китая, нравов и обычаев китайского народа, овладел китайским языком – разговорным и литературным, что открыло ему доступ к сердцу народа и к сокровищницам китайской географической, исторической и этнографической литературы. За 14 лет пребывания в Китае Бичурин приобрел (и затем вывез в Россию на караване из 15 верблюдов) исключительное по научной ценности собрание китайских и иных изданий и рукописей, на долгие годы послуживших ему источником для разнообразных научных изысканий.

Поглощенный научными занятиями, он настолько запустил свои «пастырские» дела, что состояние руководимой им миссии оказалось плачевным. В результате, по отозвании Бичурина в Россию в 1821 г., он был сослан в Валаамский монастырь. Вырвавшись из ссылки лишь в 1826 г. по особому ходатайству министерства иностранных дел, нуждавшегося в нем, как знатоке языков и быта народов Восточной Азии, отец Иакинф был причислен к Азиатскому департаменту. Однако и в дальнейшем, при последующих попытках (1831), освободиться от монашества ему не удалось. Будучи «оставлен на жительство» в келье Петербургской Александро-Невской лавры, он принялся за подготовку к печати своих переводов и исследований. Первые научные статьи его были опубликованы в 1827 г., первые труды («Записки о Монголии» и «Описание Тибета») – в 1828 г. До конца дней своих Бичурин напечатал ряд крупных работ (общее число их 12) и десятки статей, которые печатались в 20 различных периодических изданиях.

Интересно отметить, что, обогатив российскую географическую науку ценнейшими сведениями о странах и народах, до того малоизвестных или почти неизвестных, сам Бичурин вплоть до 1842 г. считал свою деятельность подготовительной к достижению основной своей цели – изданию полного описания Китая. В предисловии к «Статистическому описанию Китайской империи» (впервые напечатано в 1842 г.) он писал: «...цель всех, доселе изданных мною разных переводов и сочинений, в том состояла, чтобы предварительно сообщить некоторые сведения о тех странах, через которые лежат пути, ведущие во внутренность Китая. Порядок требовал прежде осмотреть Тибет, Тюркистан и Монголию, т. е. те страны, которые издавна находятся в тесных связях с Китаем и через которые самый Китай имеет связи с Индией, Среднею Азией и Россиею. Надлежало прежде обозреть географическое положение и политическое состояние помянутых стран...»

Свой двухтомный труд «Статистическое описание Китайской империи» Бичурин считал лишь первым шагом к осуществлению этой цели всей его жизни. При этом не открытие Китая и сопредельных ему стран для русского читателя (каковым фактически были в целом взятые его труды) ставил себе в заслугу ученый, а лишь возможно более широкое освещение различных сторон жизни народов Китая. Описывая отдельные области Китайской империи, Бичурин благодаря своим «подготовительным» работам смог не только дать детальное описание местной флоры и фауны, но и указать, что именно является в каждой из областей действительно местным и что привнесено извне благодаря деятельности человека.

«При описании местных естественных произведений, – пишет он, – я отметил в примечаниях дерева и растения, вывезенные в Китай из-за границы. Из сих примечаний можно видеть, что собственно принадлежит климатам и почвам Китая и что заимствовано им из других стран света».

Бичурин прекрасно знал труды своих предшественников (особенно русских) и высоко ценил многие из них (например, изданный в 1784 г. многотомный труд И. Россохина и А. Леонтьева «Обстоятельное описание происхождения и состояния маньчжурского народа и войска, восьми знаменах состоящего») как основанные на первоисточниках. В своих трудах он постоянно указывал, какие именно материалы им использованы.

Вместе с тем в течение всей своей научной деятельности немало сил и труда затратил Бичурин на борьбу против путаницы в сведениях о народах и странах Восточной Азии, возникшей в западноевропейской и русской науке того времени в результате некритического пользования первоисточниками, недостаточного знания языков народов Азии переводчиками и исследователями или же в результате нарочитого искажения этих сведений некоторыми авторами современных Бичурину предвзятых и поверхностных работ. Он показал, что погрешности встречаются и в трудах монгольских и китайских авторов. В предисловии к «Статистическому описанию Китайской империи» он пишет: «...Ошибочных мест открылось несколько на юго-западных пределах Китая и в Восточной Монголии. Что касается до Западной Монголии и частию Восточного Тюркистана, то надлежало почти десятую часть во многом изменить. Погрешности на картах наиболее относились к озерам и рекам» (там же, стр. XIV). Причину этой путаницы и наличия значительных пропусков в исторической географии Восточной Азии Бичурин видел также в неумении или нежелании сопоставлять данные различных источников. Его же собственные труды, как правило, снабжены «Прибавлениями» (как скромно именуются эти словники, представляющие собой краткие историко-географические справки). Современному читателю кажется странным, что необходимость таких «Прибавлений» Бичурину приходилось доказывать: «Многим, может быть, излишними покажутся, – пишет он, – прибавления с описанием древних городов, существовавших некогда в Маньчжурии и Монголии, и также древние китайские названия гор и рек в тех же странах» (там же, стр. XXIII).

Труды его высоко оценивались современниками. Читателя привлекала широта интересов Бичурина, огромность и неизвестность территорий, охваченных его исследованиями, глубина понимания им источников и точность их перевода, а также особенно редкое тогда дружественное отношение к изучаемым народам стран Востока, стремление без предвзятости представить их быт, обычаи, культуру, их вклад в культуру общечеловеческую. Великий современник его А. С. Пушкин, дружески встречавшийся с Бичуриным и хорошо знавший его как ученого писал: «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком». Столь же высокой была оценка знаний Бичурина и в среде виднейших западноевропейских ученых. Так, известный французский синолог Станислав Жюльен в доказательство своей правоты в споре с Потье относительно точности перевода китайских источников приводил, как наиболее авторитетное, отрицательное мнение Бичурина о переводах Потье.

На европейские языки (французский, немецкий) переведены труды Бичурина: «Записки о Монголии...» (географическое, политическое и экономическое описание Монголии, 1828), «Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картою дороги от Чен-Ду до Хлассы», «Описание Пекина, с приложением плана сей столицы, снятого в 1817 г.» и др.

Под скромным подзаголовком «К описанию Пекина» скрыт огромный, невероятный по затратам энергии труд Бичурина по топографической (с промером в шагах) съемке города, треть которого была запретна и открывалась для посещения лишь в самых исключительных случаях.

Как ученый-географ Бичурин огромное значение придавал картам. Его описание отдельных стран и всей северной зоны Центральной и Восточной Азии, равно как и статьи о пройденных им маршрутах и описания городов, снабжены максимально документированными картами, планами и т. д. Как уже упоминалось, в значительной части эти карты строились на материалах, собранных им лично. В тех же случаях, когда не имелось возможности пройти по изображаемому маршруту, самому, он стремился уточнять данные источников перекрестным сличением сведений из оригинальных источников китайских и иных. Так, например, им составлена упомянутая выше карта пути от Чен-Ду до Хлассы (Лхасы).

Глубокое знание восточноазиатской (в первую очередь китайской) географической и исторической литературы позволило ему впервые поставить (и в ряде случаев правильно разрешить) вопрос о соответствии названий и о местонахождении упоминаемых различными источниками рек, гор, озер и населенных пунктов.

Круг научных интересов Бичурина не ограничивался чисто географическими проблемами. Его интересовали (и были предметом его исследования) вопросы политической истории, этнографии, экономики, языкознания, истории культуры народов и стран Восточной и Центральной Азии.

С полным основанием утверждая, что географию и историю страны нельзя изучать без знания языка народа изучаемой страны, Бичурин занялся вопросами лексического состава и грамматического строя китайского языка, составил при этом свой словарь на 12000 иероглифов (уточняя материал, он четырежды его переписал), подготовил и издал первую в России обстоятельную «Грамматику китайского языка – Ханьвынь-цимын». При этом он разработал свою (отличную от применяемой в трудах предшественников и преемников) транскрипцию произношения (фонетики) китайских иероглифов русскими буквами.

Таков далеко не полный перечень проблем и трудов Бичурина, в которых им за 46 лет его научной работы сделаны открытия или сказано первое слово.

В научной деятельности Бичурина обращает на себя внимание его высокая принципиальность, полное отсутствие преклонения перед авторитетами. Горячего патриота русской науки глубоко возмущало превознесение мнимых заслуг дутых заграничных научных авторитетов. Он писал: «Если бы мы, со времен Петра Первого доныне, не увлекались постоянным и безразборчивым подражанием иностранным писателям, то давно бы имели свою самостоятельность в разных отраслях просвещения. Очень неправо думают те, которые полагают, что западные европейцы давно и далеко опередили нас в образовании, следовательно, нам остается только следовать за ними. Эта мысль ослабляет наши умственные способности, и мы почти в обязанность себе ставим чужим, а не своим умом мыслить о чем-либо. Эта же мысль останавливает наши успехи на поприще образования в разных науках. Если слепо повторять, что напишет француз или немец, то с повторением таких задов всегда будем назади и рассудок наш вечно будет представлять в себе отражение чужих мыслей, часто странных и нередко нелепых».

Примечательно, что высоко ценимый русской передовой общественностью, любимый ее лучшими представителями (в их числе были, кроме упоминавшегося А. С. Пушкина, декабрист Н. А. Бестужев, В. Г. Белинский и другие), Бичурин снискал ожесточенную враждебность не только у Булгарина, но и у барона Брамбеуса (Сенковского), для которого и Россия и все русское (особенно язык русский) были олицетворением грубости, отсталости. Наиболее плодотворной порой научной деятельности Бичурина были 1839–1844 годы. Последний его капитальный труд «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» был опубликован в 1851 г.

В 1828 г. Бичурин был избран членом-корреспондентом Академии наук. Четыре раза ему присуждалась Демидовская премия (последний раз за «Собрание сведений о народах...»).

Бичурин умер после тяжелой болезни 11 мая 1853 г. и похоронен на кладбище Александро-Невской лавры. На памятнике, стоящем над его прахом, начертана китайская строка в восемь иероглифов, гласящая: «Постоянно прилежно трудился над увековечившими его славу историческими трудами». Многие из его трудов сохранили в полной мере свою научную значимость до наших дней и служат источником при разработке ряда проблем, получивших подлинно научное освещение лишь в наши дни.

Литературное наследство Бичурина высоко оценено в советское время.

Основная заслуга его в том, что он, снимая своими трудами со стран Восточной Азии завесу фальшивой таинственности, сделал Китай более понятным, а следовательно, и близким для русских, что приобретает совершенно особое историческое значение в наше время, когда нерушимая дружба навек соединила эти два великих народа.

Продолжателями дела Н. Я. Бичурина по изучению данных китайской историографии о прошлом народов нашей родины были В. П. Васильев, Э. Бретшнейдер и ряд других. Однако наиболее основателен и обширен труд покойного советского ученого Н. В. Кюнера, завершенный им незадолго до смерти (1955 г.).

В последние годы появился ряд статей о Н. Я. Бичурине. Академией наук (институтами этнографии, востоковедения и материальной культуры) предпринято переиздание главнейших из его трудов. В 1950–1953 гг. переиздано в трех томах «Собрание сведений о народах в Средней Азии, обитавших в древние времена». Выпушен биографический роман о Н. Я. Бичурине для юношества («Друг Чжунго» А. Таланова и Н. Ромовой).

 

Список литературы

  1. Стратанович Г. Г. Никита Яковлевич Бичурин (отец Иакинф) / Г. Г. Стратанович // Отечественные экономико-географы XVIII-ХХ вв. - Москва : Государственное учебно-педагог. изд-во мин-ва просвещения РСФСР, 1957. - С 127-133.