Никифор Алексеевич Бегичев

(1874–1927)

Боцман, из волжских рыбаков, исследователь Арктики. В 1895 г. призван на военную службу во флот. В 1897–1900 гг. плавал на учебном парусно-паровом судне матросом и боцманматом в морях Западной и Южной Европы и в Атлантическом океане, трижды ходил из Кронштадта к Антильским о-вам. В 1900–02 гг. служил боцманом на экспедиционном судне «Заря» русской полярной экспедиции Э. В. Толля; плавал (с двумя зимовками) в Северном Ледовитом океане, причем обогнул м. Челюскин и доходил до о. Беннета (к северу от Новой Сибири). В 1903 г. участвовал в экспедиции, отправленной на поиски Э. В. Толля. Весной этого года на собаках, тащивших на нартах вельбот, перешел из устья Яны на о. Котельный (Новосибирские о-ва). Летом на вельботе ходил к о. Беннета, где экспедиция нашла покинутое зимовье Э. В. Толля и письмо, свидетельствующее о гибели Э. В. Толля и его трех спутников. В 1904 г. участвовал в обороне Порт-Артура на миноносце «Бесшумный», был со всей командой интернирован в Циндао, куда миноносец (в августе 1904 г.) прорвался из японской блокады. После окончания войны вернулся (в ноябре 1905 г.) на родину. С лета 1906 г. жил на севере Сибири, занимаясь пушным промыслом. В 1908 г., обойдя кругом мнимый полуостров, расположенный у выхода из Хатангского зал. (против таймырского берега), доказал, что это остров (Большой Бегичев), а к западу от него открыл другой остров (Малый Бегичев). В 1910–13 гг. еще три раза побывал на «своем» острове. В 1915 г. эвакуировал на оленях в Гольчиху (Енисейский зал.) больных с ледокольных пароходов «Таймыр» и «Вайгач», застрявших во льдах у северо-западных берегов полуострова Таймыр. В 1921 г. участвовал в смешанной советско-норвежской экспедиции, организованной для поисков двух пропавших без вести (1919) спутников Амундсена на судне «Мод», и на северо-западном берегу полуострова Таймыр разыскал останки одного из них. В 1922 г., участвуя в советской Таймырской научно-исследовательской геологической экспедиции, спустился на лодке по р. Пясине от озер до устья, вышел в море и на южном берегу Пясинского зал. нашел вещи другого спутника Амундсена, а у о. Диксон – его скелет. Летом 1926 г., организовав промысловую кооперативную артель, переехал на оленях до Пясины и вторично спустился к ее устью. Остался там с товарищами на зимовку и умер от цинги в мае 1927 г.

---

В пяти милях от мыса Входного, расположенного возле устья реки Пясины, на пологом материковом берегу высится одинокий, обнесенный оградой холмик. Это – могила мужественного русского моряка и самобытного исследователя Арктики Никифора Алексеевича Бегичева.

Имя Никифора Бегичева носят суда, плавающие по сибирским рекам; оно упоминается на географических картах, в лоциях арктических морей, в научной и художественной литературе. Имя этого человека с глубоким уважением произносили моряки, полярные исследователи старшего поколения, оленеводы и промышленники Таймыра – все те, кому приходилось встречаться с ним. Его жизнь может служить примером настойчивости в достижении намеченной цели, в борьбе со всякими препятствиями, возникающими на пути, в стремлении к познанию неизведанного.

Н. А. Бегичев родился 7 февраля 1874 г. в заштатном городишке Астраханской губернии – Цареве (село Царев, Волгоградской области). С ранних лет он познал тяжелый труд, помогая матери на бахче и в огороде, нанимаясь вместе со старшими братьями на покосы. Учиться мальчику довелось всего два года: братья ушли отбывать солдатчину, и вся тяжесть работ по дому легла на него. Но любовь к книгам осталась у Бегичева на всю жизнь; читал он их запоем.

Шестнадцати лет, отправившись с братьями на Каспий, на путину, Бегичев впервые увидел море. Увидел – и полюбил его. Желание стать моряком целиком завладело юношей. Он стал готовиться к этой трудной и почетной профессии, усиленно тренировать и закалять свое тело. Мечта сбылась: осенью 1895 г. Бегичева призвали на военную службу. На призывной комиссии он заявил о своем желании поступить в военно-морской флот, и его просьбу удовлетворили.

Зимой 1895/96 г. Бегичев служил в 5-м флотском экипаже в Кронштадте, затем кампанию плавал на Балтике на учебном судне «Воин», а осенью 1896 г. был направлен в школу квартирмейстеров. По окончании школы Бегичев получил назначение на парусно-паровой трехмачтовый полуброненосный фрегат «Герцог Эдинбургский», считавшийся тогда одним из лучших учебных кораблей Балтийского флота. На этом корабле Бегичев прослужил три года – сначала в качестве ученика-квартирмейстера, а потом квартирмейстером и боцманматом, трижды совершив плавание к берегам Вест-Индии.

В начале июня 1900 г. на фрегат, стоявший на Кронштадтском рейде, приехал офицер набирать команду для шхуны «Заря», отправлявшейся в полярную экспедицию. «Этот офицер – фамилия его Матисен, – вспоминал позже Бегичев, – стал просить меня идти в экспедицию, а мне очень хотелось побывать в неизвестных местах, на что я согласился и распростился с судном и с товарищами, с которыми я плавал три года».

Русская полярная экспедиция на «Заре» под начальством геолога Э. В. Толля отправлялась на поиски в Полярном бассейне, севернее Новосибирских островов предполагаемой «Земли Санникова».

Под этим названием в историю исследования Арктики вошла земля, якобы находившаяся к северу от Новосибирских островов. Первые сведения о ней сообщил в 1811 г. устьянский охотник Яков Санников, будто бы видевший ее издалека. Позднее эта версия нашла горячего сторонника в лице молодого тогда русского ученого Э. В. Толля, обследовавшего в 1886 г. остров Котельный и также наблюдавшего далеко в море очертания неизвестной земли.

Вопрос о существовании «Земли Санникова» служил предметом ученых споров на протяжении более ста лет. Советскими учеными высказано мнение, что «Земля Санникова» все же существовала и в не столь отдаленные времена, но, будучи сложена из ископаемого льда, под действием воды и тепла растаяла.

Экипаж «Зари» состоял главным образом из военных моряков: командира – лейтенанта Н. Н. Коломейцева, двух его помощников, боцмана Бегичева, шести матросов, пяти машинистов и повара. Кроме того, в состав экспедиции входили трое ученых: зоолог А. А. Бялыницкий-Бируля, астроном и магнитолог Ф. Г. Зеберг и врач, он же орнитолог, Г. Э. Вальтер.

Экспедиционное судно «Заря» было крепким трехмачтовым барком, грузоподъемностью около 450 тонн, с паровой машиной, позволявшей развивать скорость до восьми узлов.

10 июня 1900 г. «Заря» оставила Кронштадт. По вековым флотским традициям ей устроили торжественные проводы. До входных бочек судно провожал главный командир Кронштадтского порта вице-адмирал С. О. Макаров. Команды парусных кораблей выстроились на вантах. Крепость и флот салютовали маленькому барку орудийными залпами.

После коротких стоянок в Ревеле, Тромсе и Александровске-на-Мурмане «Заря» 18 июля вошла в арктические воды и на тринадцатые сутки достигла острова Диксон. Здесь экспедиция из-за поломки машины задержалась на несколько дней.

Вечером 5 августа «Заря» снялась с якоря. Продвигаться приходилось с опаской, так как карты, имевшиеся в распоряжении экспедиции, были неточны. Кроме того, летом 1900 г. ледовая обстановка у Таймырского побережья была особенно тяжелой. Уже 7 сентября появились первые забереги – признаки скорой зимы. У острова Норденшельда «Заря» встретила полосу сплоченного тяжелого льда, преградившего ей путь. Бегичев так описывает эти последние дни навигации 1900 г.: «Прошли остров Нансена и пролив Свердрупа. Подошли к острову Боневи в Таймырском проливе. Здесь встретили сплошное поле льда... Пролив даже не очистился от прошлогоднего льда. Мы подошли к кромке льда и стали на ледяной якорь». 14 сентября Толль объявил о начале зимовки.

Зимовка продолжалась почти одиннадцать месяцев. За это время участники экспедиции проделали огромную научную работу. С первого дня зимовки ученые и офицеры начали проводить регулярные метеорологические, гидрологические, геофизические наблюдения. С наступлением светлой поры были обследованы и нанесены на карту близлежащие острова, побережье материка, собраны богатые геологические, зоо-ботанические и прочие коллекции. Команда помогала ученым и офицерам, поэтому Бегичеву приходилось одному заниматься подготовкой судна к будущей навигации – ремонтом такелажа, переборкой продуктов, сбором и распиловкой плавника. Ежедневные поездки на собаках за 10–15 верст в поисках плавника требовали большого напряжения сил.

10 августа 1901 г. лед в проливе пришел в движение, однако «Заря» еще крепко сидела в ледяной чаше. Бегичев с матросами сначала вручную – пилами, а затем при помощи пироксилина освободили судно от ледяных объятий. Но выйти на чистую воду «Заря» смогла лишь через несколько дней, когда очистились проливы.

В 4 часа утра 19 августа мореплаватели достигли самой северной точки Евразии – мыса Челюскина. На берег высадилась группа исследователей. Зеберг определил астрономический пункт, а Бегичев с матросами соорудил гурий.

Несколько дней «Заря» плыла в водах моря Лаптевых к предполагаемому месту расположения «Земли Санникова». «Начальником была обещана премия тому, кто первый увидит Землю Санникова. Но увы! Сколько мы ни смотрели в трубы и бинокли, Земли Санникова не видели. Много раз меняли курс, но все бесполезно, – Земли не было..., – вписывает Бегичев полные тревог и ожиданий дни плавания 25–27 августа 1901 г. – На другой день ударил сильный шторм, такой сильный, что ходу мы не могли дать и легли в дрейф. Стал попадаться пловучий торосистый лед. Волной подымало льдины выше судна, и, если б в какой-нибудь момент одна из льдин ударилась в судно, судну пришел бы конец. Мы приготовили шлюпку и провизию на двадцать дней на случай, если яхту разобьет льдами, чтобы на шлюпках выйти к Новосибирским островам или куда попадем. Шторм нас держал целых полтора суток, потом стихло. Все обошлось благополучно». Штормом «Зарю» отнесло на тридцать миль к северо-западу, к границе пака. «Земли Санникова» нигде не было видно.

Быстро приближалась зима. Температура воздуха упала ниже нуля, появился блинчатый лед – предвестник ледостава. На барке кончался запас угля. Толль решил сделать еще одну попытку проникнуть к предполагаемой «Земле Санникова» и, если там зимовка окажется невозможной, зимовать на острове Котельном.

К вечеру 1 сентября «Заря» достигла 77°32' северной широты (на долготе 142°17'); никаких признаков земли мореплаватели не видели. Надвигавшиеся с трех сторон льды грозили сомкнуться и отрезать единственный путь к югу, поэтому Толль прекратил поиски и приказал повернуть к острову Котельному.

Вторую зиму экспедиция провела в лагуне Нерпалах, на западном берегу острова Котельного. Как и во время прошлой зимовки, на «Заре» был установлен твердый распорядок дня. Начались систематические научные наблюдения, в которых каждый принимал то или иное участие.

И снова все хозяйственные заботы легли на Бегичева. «Опять стали готовиться к зиме, – пишет он. – На берегу сделали для дежурства наблюдателей избу, но теперь уже не из снега, а из плавника, которого здесь очень много, попадается даже строительный лес. Выстроили также избу для варки собакам пищи, и еще мной был построен домик для научных приборов. Покончили с постройками – стали ходить на дежурства. Здесь стояли близко от берега. Устроили на берегу хорошую баню. Зажили лучше, чем на первой зимовке. Ходили на охоту – тут очень много диких оленей, – запасались свежим мясом...».

Зимовки «Зари» явились для Бегичева первым курсом его «полярных университетов». Он научился управлять собаками, охотиться на диких оленей, изучил особенности арктической стихии. Расширению его умственного кругозора во многом способствовало чтение и беседы на научные темы, которые ученые регулярно проводили с командой. Многое почерпнул боцман и из личных бесед с глазу на глаз с Толлем в часы совместных дежурств. Русский ученый часто говорил о счастливой доле исследователя – первооткрывателя новых земель, о своей готовности отыскать «Землю Санникова», хотя бы для этого потребовалось отдать жизнь. Рассказы Толля возбуждали в Бегичеве желание испытать свои силы в борьбе с природой, посвятить себя благородному делу – исследованию неведомых пространств Севера.

В конце мая 1902 г. Толль, Зеберг и два каюра – якут Василий Горохов и эвенк Николай Протодьяконов – на паре собачьих упряжек отправились в поход на остров Беннета. Путешественники должны были пересечь остров Котельный и с северо-восточной его оконечности перебраться по морскому льду на остров Беннета. Оттуда Толль намеревался совершить переход тоже по льду в район предполагаемой «Земли Санникова». Для переправ через полыньи путешественники взяли с собой две двойных байдарки.

Перед отъездом Толль оставил инструкцию, согласно которой командир судна обязан был с наступлением навигации попытаться достичь острова Беннета. В случае, если это окажется невозможным, – «Заря» должна была идти в бухту Тикси. Толль же со своими спутниками собирался до наступления полярной ночи добраться на байдарках до Новосибирских островов.

Многочисленные попытки «Зари» подойти к острову Беннета, предпринятые в следующую навигацию, не увенчались успехом. «Лед стоял стеной, – пишет Бегичев, – ни с какой стороны не давая нам прохода. Наступал сентябрь; ночи были уже темные, угля на судне осталось только дойти до устья реки Лены. Тогда командир повернул на юг».

Оставив «Зарю» в бухте Тикси, команда выехала по Лене вверх до Иркутска, а оттуда в Петербург.

 

Через полгода Бегичеву пришлось снова посетить бухту Тикси, на этот раз в составе морского отряда спасательной экспедиции, посланной Академией наук для поисков Э. В. Толля и его спутников, о судьбе которых ничего не было известно.

В начале мая 1903 г. отряд приступил к поискам. Это было необычайно тяжелое путешествие, полное опасностей и лишений. Морякам пришлось пешком и на собачьих упряжках покрыть огромные расстояния по льду, совершить на вельботе плавание по суровому Восточно-Сибирскому морю к острову Беннета, куда, как известно, отправился Толль. В тяжелых условиях похода отряд неоднократно выручала сметка и ловкость Бегичева, его выносливость и обширные познания в морском деле.

Отряд побывал на Большом и Малом Ляховских островах, на острове Котельном, Новой Сибири и на острове Беннета, а затем по тому же пути возвратился на материк. Поиски оказались безуспешными. Из писем, оставленных Толлем на острове Беннета, стало ясно, что его группа обследовала остров и в конце октября 1902 г. направилась обратно на Новую Сибирь. Видимо, по дороге туда он и погиб вместе со своими спутниками.

В Якутске, куда экспедиция прибыла в феврале 1904 г., моряки узнали о вероломном нападении японцев на Порт-Артур. Бегичев решил немедленно ехать на Тихий океан, чтобы принять участие в боевых действиях флота.

Война на время отвлекла Бегичева от намеченной цели – исследования русского Севера, но вместе с тем служба на военном флоте еще более закалила его, сделала более уверенным в своих силах. А самое главное – война открыла Бегичеву глаза на порядки, царившие в России, заставила его, вместе с многими тысячами русских матросов и солдат, задуматься над тем, «как же жить дальше?».

 

В Порт-Артур Бегичев прибыл 20 марта 1904 г. и сразу был назначен боцманом на эскадренный миноносец «Бесшумный».

В записках Бегичева, относящихся к периоду обороны Порт-Артура, имеется довольно подробное описание военных действий, свидетелем и участником которых он был. Естественно, боцман не мог глубоко анализировать происходившие события, но рассказывает он о виденном и пережитом правдиво и верно. С чувством гордости за своих товарищей – русских моряков – описывает Бегичев неравный бой миноносца «Страшного» с отрядом японских миноносцев. Тревога и скорбь сквозят в его рассказе о гибели вице-адмирала С. О. Макарова на броненосце «Петропавловск». Просто и скупо повествует он и о своем подвиге.

Это случилось 8 мая 1904 г. «Бесшумный» вышел из гавани для траления внешнего рейда. Бегичев стоял на носу, когда сильный взрыв потряс корабль. Боцман бросился на корму, откуда послышался взрыв, чтобы определить повреждения. Оказалось, что в результате подрыва на мине образовалась пробоина в средней части правого борта. Вода заливала третью кочегарку, работа правой машины прекратилась. Бегичев с матросами в несколько минут подвел под пробоину пластырь. Течь уменьшилась, но вода продолжала поступать в корпус. Тогда боцманская команда заделала пробоину изнутри. В борьбе за живучесть корабля победили моряки. Миноносец на одной машине добрался до гавани.

«Пришли в Артур, – заканчивает описание этого эпизода Бегичев, – стали у стенки. К нам собралось много начальства. Расспрашивали, как было дело. Адмирал похвалил меня за быструю подводку пластыря. После этого мы вошли в док на починку. Оказалось, у нас был погнут правый гребной вал, лопнули правый кронштейн и несколько листов подводной части. За это дело я получил георгиевский крест четвертой степени...».

Бегичеву не довелось быть свидетелем падения Порт-Артура. В конце июля 1904 г. миноносец «Бесшумный» в числе некоторых других кораблей порт-артурской эскадры прорвался сквозь японскую блокаду и, придя в Циндао, был интернирован до окончания войны.

 

В декабре 1905 г. Бегичев возвратился на родину, в Петербург, а затем и в родной Царев.

Но жизнь в маленьком Цареве уже не могла удовлетворить Бегичева. Ему, повидавшему свет, испытавшему свои силы в борьбе со стихией, не сиделось на берегах Ахтубы. Бегичева тянуло на Север. Летом 1906 г. вместе со своим другом, бывшим матросом «Зари» Сергеем Толстовым, Бегичев отправился на Таймыр. Толстов вскоре вернулся в Россию, а Бегичев поселился в Дудинке. Когда установился санный путь, он поехал в Авамскую тундру, купил четверку оленей, балок (рамочный домик на санях, обтянутый оленьими шкурами), несколько пастников (ловушек для песца) и стал промышлять. Опытный и удачливый охотник, Бегичев быстро завоевал доверие и уважение кочевого населения Таймыра – сахо, нганасан, якутов.

Как-то в одну из своих поездок по тундре он услышал рассказ старого сахо Захара Бетту о «заклятом» острове, находящемся против устья Хатангского залива. По словам Захара, остров населяла «нечистая сила», которая не пускала туда людей.

Рассказ Бетту заинтересовал Бегичева. Он решил во что бы то ни стало побывать на таинственном острове. Осуществить это желание ему удалось лишь в 1908 г., когда Бегичев, вместе с промышленниками Диомидом Уксусниковым и Николаем Семеновым, прибыл к устью Хатангского залива.

С высокого берега мыса Пакса путешественники увидели очертания неизвестной земли. 2 мая они начали переправу через пролив, отделяющий остров от материка. Переправа заняла восемнадцать часов. На южной оконечности острова Бегичев и его товарищи построили временное голомо (охотничий балаган из плавника и мха) и сложили в него часть груза. Утром 8 мая они отправились в поход вокруг острова.

Много испытаний выпало на долю добровольных исследователей во время этого похода, длившегося более месяца. Самым тяжелым из них была потеря половины стада упряжных оленей, которых либо распугали волки, либо, что нередко случается, увели с собой дикие олени. Из двадцати четырех оленей в распоряжении путешественников осталось двенадцать.

14 июня путешествие вокруг острова закончилось. Стало ясно, что остров имеет форму трапеции, протяженность его береговой линии составляет около двухсот верст. Против западной оконечности острова Бегичев открыл еще один невысокий островок и назвал его именем своего спутника Семенова – островом Николая (на современных картах он носит название Малый Бегичев).

Бегичев и Уксусников совершили поездку по льду на небольшой островок Преображенья, лежащий к северу от открытого ими острова. Этот островок был открыт в 1739 г. русскими моряками – участниками отряда Великой Северной экспедиции, возглавляемого лейтенантом Харитоном Лаптевым. После Норденшельда, посетившего остров в августе 1878 г., Бегичев был первым человеком, побывавшим на нем с исследовательскими целями. Он собрал образцы горных пород и окаменелостей.

Каждый день приносил что-либо новое. На восточном берегу открытого ими острова неподалеку от исходной точки маршрута путешественники обнаружили развалины старинного зимовья.

«Неизвестно кем и когда была построена эта изба, но видно, что очень давно и не инородцами, а русскими, – описывает Бегичев это открытие. – Я нашел в избе пять топоров, наподобие алебард, и шахматные фигуры, сделанные из мамонтовой кости...».

Бегичев не ошибся. Эта избушка принадлежала одному из многих русских «промышленных» людей, живших и промышлявших песца и морского зверя на побережье моря Лаптевых во времена Великой Северной экспедиции. Позднейшая находка советскими исследователями на острове Фаддея и на восточном берегу Таймыра лагеря неизвестных русских мореходов свидетельствует о том, что русские люди освоили морской путь вокруг мыса Челюскина и бывали в этих местах еще в двадцатых годах XVII столетия.

Возле старинного зимовья группа Бегичева расположилась лагерем. Семенов и Уксусников занялись охотой, а Бегичев продолжал совершать экскурсии по острову, собирая образцы пород и растений. В нескольких местах Бегичев обнаружил пласты каменного угля, а в центре острова – выходы нефтеносных пород. Это открытие впоследствии вызвало большой интерес среди ученых.

Исследователи пробыли на острове до начала ноября. На обратном пути в средней части пролива они встретили чрезвычайно тяжелые торошеные льды. Стоило им только выбраться со своими грузами из торосов, как приливным течением стало взламывать лед. Путешественникам пришлось бросить груз – мамонтовую кость, оленьи, медвежьи и песцовые шкуры – и налегке выбираться на берег. Через месяц, когда пролив замерз, Уксусников нашел груз и доставил его в Дудинку.

На деньги, вырученные от продажи пушнины, Бегичев поехал в Петербург, где посетил Главное гидрографическое управление и Академию наук и сделал сообщение о своем открытии, представив в подтверждение своего рассказа составленную им карту острова и образцы пород.

По ходатайству академика Ф. Н. Чернышева, Академия наук выдала Бегичеву открытый лист, в котором обращалась к местным властям с просьбой оказывать Бегичеву содействие в его исследованиях. Кроме того, ему выдали ружье и кое-какие точные инструменты и приборы.

Зиму 1909/10 г. Бегичев промышлял песца в Авамской тундре, на Таймыре, и одновременно готовился к поездке на открытый им в 1908 г. остров. На этот раз, кроме Семенова и Уксусникова, он взял с собой еще приказчика одной из таймырских факторий Ефима Гаркина и молодого дудинского промышленника Георгия Кузнецова.

22 апреля 1910 г. отряд добрался до острова. Вблизи старинного зимовья промышленники построили из плавника избу. За лето Бегичев с Гаркиным совершили несколько экскурсий по острову, объехали его на лодке, побывали снова на острове Преображенья. Бегичев, действуя по инструкции, составленной для него академиком Чернышевым, собирал образцы горных пород и окаменелостей, тщательно записывая и отмечая на карте место, где они были взяты. Остальные промышленники занимались охотой на оленей и изготовлением ловушек на песцов, которых собирались промышлять зимою. Но в конце сентября установившийся распорядок жизни был нарушен: на стадо напали волки и разогнали всех оленей. Как ни заманчивы были перспективы промысла, Бегичев предложил всем возвратиться пешком на материк. Однако Семенов и Гаркин отказались вернуться: им не хотелось бросать промысел, суливший немалый доход.

Бегичев, Уксусников и Кузнецов смогли выйти на материк только в середине декабря, так как до этого времени пролив не замерзал. Чтобы добраться до стойбища анабарских якутов, они вынуждены были пройти в пургу и полярной ночью пешком более двухсот километров.

Следующей весной Бегичев опять отправился на остров. Гаркин и Семенов пережили здесь тревожную зиму. Частая пурга препятствовала охоте. Последние дни перед приездом Бегичева они жили впроголодь. Надежды на хороший промысел дикого оленя не оправдались и в этом году. Несмотря на уговоры Бегичева возвратиться на материк, Гаркин и Семенов снова отказались. Бегичев же в конце января 1912 г. оставил остров и через четыре месяца был уже в Цареве.

Жизнь дома показалась ему гнетущей «...Мне не понравилось жить... в больших городах, – писал он. – Хотя у меня были деньги, но я их не жалел. Я не находил в них жизни. Часть истратил, а остальные роздал знакомым, которые в них нуждались. В Петербурге остаться на службе не хотел... Я решил вернуться опять на старое место к берегам Ледовитого океана, где чувствовал себя ни от кого не зависимым и совершенно свободным гражданином...».

И он возвратился на Таймыр с твердым намерением навсегда поселиться там.

От Гаркина и Семенова не было никаких вестей. Это обеспокоило Бегичева. В марте 1913 г. он совершил еще одну последнюю поездку на «свой» остров, чтобы помочь товарищам. Но помощь его запоздала: Семенов и Гаркин умерли от голода, причем Гаркин не дождался Бегичева всего лишь несколько дней.

 

Таймыр стал второй родиной Бегичева. Вскоре он женился, переехал с женой в Авамскую тундру и здесь занялся промыслом песца и дикого оленя.

В начале 1915 г. Главное Гидрографическое управление обратилось к Бегичеву с просьбой организовать санную экспедицию на Берег Харитона Лаптева. Требовалось вывезти часть команды с зазимовавших в дрейфующих льдах Карского моря ледокольных пароходов «Таймыр» и «Вайгач». Бегичев согласился.

Подготовка экспедиции, сборы по тундре оленей, доставка необходимых материалов и продовольствия отняли два месяца. В помощники себе Бегичев взял Кузнецова, с которым в 1910 г. ходил на остров. Единственным транспортным средством экспедиции были олени, которых Бегичеву удалось арендовать у кочевого населения Таймыра, – около семисот голов. Для управления этим огромным стадом было нанято девять оленеводов.

26 апреля 1915 г. спасательная экспедиция вышла на север. Дневные переходы обычно составляли 25–45 верст, но в некоторые дни из-за трудностей пути они сокращались до 10–15 верст. Кроме того, через каждые два дня пути приходилось останавливаться на дневку, чтобы дать оленям отдохнуть и подкрепиться.

28 мая экспедиция подошла к предгорьям хребта Бырранга. До мыса Вильда – цели путешествия – оставалось по прямой около 250 верст. Там зимовало норвежское судно «Эклипс», отправленное русским правительством летом 1914 г. в числе других судов на розыски пропавших без вести экспедиций Седова, Брусилова и Русанова и случайно связавшееся по радиотелеграфу с дрейфовавшими ледокольными пароходами. По приказанию из Петербурга на «Эклипс» была отправлена пешком часть команд «Таймыра» и «Вайгача». Их и должен был доставить Бегичев до населенных мест.

Началась оттепель, и огромный обоз продвигался очень медленно. Поэтому Бегичев разделил экспедицию на две партии. Он сам с четырьмя ямщиками на сотне оленей отправился вперед. Остальной обоз во главе с Кузнецовым должен был ожидать спада полой воды и затем идти к мысу Вильда.

С огромными трудностями партия Бегичева перевалила через хребет Бырранга и в районе мыса Стерлегова вышла на побережье Карского моря.

«Итти было очень трудно, – описывает Бегичев условия пути. – Снег тает, мокрый, проваливается. Олени бредут по брюхо в снегу. А тут еще доводится обходить массы ручьев, которые текут с головоломной быстротой».

Двигаясь к северо-востоку, Бегичев открыл две реки, впадающие в море. Впоследствии он назвал их именами своих старших дочерей – Лидией и Тамарой. 20 июня у мыса Тилло, в тридцати верстах от цели путешествия, Бегичев встретил моряков, занимавшихся охотой на диких оленей.

«Я подошел к ним, – рассказывает Бегичев. – Здесь была часть команды «Эклипса» и несколько русских матросов с «Вайгача» и «Таймыра». В первых числах июня 52 человека команды ледоколов пришли пешком на «Эклипс» и дожидались меня. Они очень обрадовались, увидев меня, стали качать и стрелять из винтовок».

Десять дней ожидал Бегичев на «Эклипсе» прибытия партии Кузнецова, чтобы сменить измученных оленей, но, так и не дождавшись, 2 июля вышел обратно с пятьюдесятью матросами и двумя офицерами. Путь до хребта Бырранга занял десять дней. Запасы продовольствия, взятые на «Эклипсе», кончились. Теперь путники питались только тем, что могли добыть охотой. Начали падать олени. К счастью, 17 июля отряд встретил группу оленеводов, направлявшихся, как было заранее условлено, им навстречу. На свежих оленях продвижение ускорилось. 20 июля отряд достиг места впадения реки Тореи в Пясину.

Здесь Бегичев распрощался с моряками. Им предстояло продолжать путь вверх по Пясине на лодках, которые сюда доставили оленеводы по предварительному распоряжению Бегичева. Моряки благополучно добрались по реке до устья реки Агапы и оттуда, на перекладных оленях, до селенья Гольчихи. Главная задача экспедиции была выполнена.

Сам же руководитель экспедиции Бегичев, как того требовала инструкция Главного гидрографического управления, от устья Тореи снова направился к мысу Вильда. В пути он встретил отряд Кузнецова. Оказалось, что Кузнецов по пути к «Эклипсу» отклонился от курса и вышел на побережье верст на семьдесят северо-восточнее назначенного пункта. На «Эклипс» он прибыл через девять суток после ухода отряда Бегичева. Оставив часть стада на мысе Вильда, Кузнецов отправился вслед за Бегичевым.

2 августа Бегичев пришел на мыс Вильда, но «Эклипса» здесь уже не было: 29 июля он вышел на остров Диксон за углем для «Таймыра» и «Вайгача».

Положение ледокольных пароходов было серьезное: «Таймыр» сидел на камнях. Капитан «Эклипса» Свердруп оставил Бегичеву письмо, в котором просил его прибыть к 17 сентября в бухту Колин-Арчер, куда должна была прийти команда ледокола, если его не удастся снять с камней.

Бегичев выполнил просьбу Свердрупа, но в указанную бухту никто не пришел, так как «Таймыр» благополучно снялся с камней и направился в Архангельск. Выждав некоторое время, Бегичев отправился на юг и 13 октября прибыл в Дудинку.

Задание Главного гидрографического управления было выполнено блестяще, но ни обещанной награды, ни денег на оплату арендованных оленей Бегичев не получил. Вместо причитавшихся ему 9 800 рублей Главное гидрографическое управление перевело ему только две тысячи, да и те пришли в конце 1916 г., когда деньги в связи с войной упали в цене.

 

Прошло несколько лет. В разгар гражданской войны, в июле 1918 г., из Норвегии в Арктику вышла на судне «Мод» экспедиция норвежского полярного исследователя Амундсена. Амундсен собирался повторить дрейф нансеновского «Фрама» через Полярный бассейн. Однако тяжелые льды вынудили его встать на зимовку близ мыса Челюскина. Чтобы уберечь от случайностей дрейфа научные материалы, собранные за год зимовки, Амундсен решил отправить их на родину.

Два участника его экспедиции – Тессем и Кнудсен – вызвались доставить почту на остров Диксон, а оттуда в Норвегию. Проводив «Мод», они остались на зимовке, чтобы с установлением зимнего пути отправиться на юг. В марте 1920 г. Амундсен, зимовавший у побережья Чукотки, связался через Анадырскую радиостанцию с Норвегией и узнал, что Тессем и Кнудсен на остров Диксон не приходили. Судьба их оставалась неизвестной. По настоянию Нансена и Свердрупа норвежское правительство в августе того же года направило в Арктику шхуну «Хеймен», которая должна была обследовать побережье от острова Диксон до мыса Вильда. Почти у самого мыса Вильда «Хеймен» встретила льды и возвратилась на Диксон, где осталась на зимовку из-за поломки двигателя.

Правительство молодой Советской республики, приняло горячее участие в судьбе Тессема и Кнудсена. Начальнику радиостанции на острове Диксон, всем организациям и должностным лицам Енисейского севера было предложено оказывать активную помощь норвежцам в их поисках. Комитет Северного морского пути получил распоряжение правительства республики направить на поиски пропавших норвежцев санную экспедицию во главе с Бегичевым.

Задача была нелегкая. Достать в те годы необходимое для такого путешествия снаряжение на полуострове Таймыр было чрезвычайно трудно. Бегичева выручили его многочисленные друзья – дудинские охотники, рыбаки, таймырские оленеводы. Благодаря их помощи ему удалось собрать необходимое снаряжение и пятьсот оленей.

Бегичеву предстояло добраться до острова Диксон и, захватив с собой капитана шхуны «Хеймен» Якобсена и переводчика Карлсена, идти с ними к мысу Вильда. Чтобы не совершать длительного перехода на Диксон по тундре, в которой нельзя было найти корма для оленей, Бегичев предложил Якобсену и Карлсену приехать на Авам и оттуда всем вместе направиться через хребет Бырранга к мысу Вильда: этот путь был гораздо короче для обеих групп и занял бы меньше времени. Однако Якобсен этот план отклонил.

3 мая 1921 г. экспедиция в. полном составе отправилась в далекий путь. Через несколько дней она разделилась на два отряда. Первый во главе с Бегичевым на трехстах оленях отправился на Диксон, второй – пошел напрямик через хребет Бырранга к Берегу Харитона Лаптева, с тем, чтобы ожидать отряд Бегичева близ полуострова Михайлова.

Не доходя пятидесяти верст до устья Пуры, Бегичев вновь разделил свой отряд. Двух пастухов с частью стада он направил к месту впадения Пуры в Пясину ожидать его возвращения с Диксона, а сам с Кузнецовым, которого он привлек к участию в этой экспедиции, и четырьмя ямщиками на сотне оленей продолжал следовать за норвежцами. 4 июня партия Бегичева с неимоверными трудностями добралась до Диксона, потеряв в пути сорок два оленя.

Путь от Диксона до мыса Вильда занял пятьдесят суток. Пурга, дожди, бурные потоки и разлившиеся реки затрудняли продвижение. Не выдержав напряжения, падали олени. Выручало то, что в указанных Бегичевым местах отряд ожидали оленеводы с оленями. Если бы не это, вряд ли удалось бы Бегичеву достичь цели.

На мысе Вильда у склада продовольствия, оставленного командой «Эклипса» еще в 1915 г., Бегичев нашел письмо Тессема и Кнудсена. Норвежцы писали, что они прибыли сюда 10 ноября 1919 г. и, отдохнув в течение пяти дней и пополнив запасы продовольствия, 15 ноября здоровыми и невредимыми вышли на Диксон.

На общем совете было решено направиться обратно на Диксон, осматривая по пути все побережье. Так и поступили. На мысе Стерлегова путешественники нашли нарту, брошенную Тессемом и Кнудсеном. Это убедило их в правильности направления поисков. Они с еще большим вниманием продолжали осмотр побережья. Бегичев вновь произвел перестановку оленных партий по пути следования с тем, чтобы экспедиция находила в условленных местах свежих оленей.

10 августа 1921 г. в одной из бухточек мыса Приметного Бегичев обнаружил остатки костра с обгоревшими человеческими костями. Рядом были найдены обломки барометра, монеты, винтовочные гильзы и еще кое-какие предметы, принадлежавшие пропавшим норвежцам.

«Мы заключили, – писал Бегичев в своем отчете Комитету Северного морского пути, – что это кости одного из тех, кого мы разыскивали. Полагаем, что во время их путешествия пешком в темную пору при таких холодах и пургах они сбились с пути и зашли в Глубокую бухту. Один из них умер, а товарищ его, не имея возможности похоронить, дабы не растаскивали труп звери, сжег его на костре, а сам, видимо, направился через бухту к мысу Михайлова».

Впоследствии удалось установить, что это были останки Кнудсена, но почему он погиб – до сих пор остается тайной.

Исключительно ненастная погода, частые дожди и снежные бураны сильно мешали поискам. 21 августа экспедиция достигла устья Пясины. Для путешественников наступили тяжелые дни. Запасы продовольствия кончились. Охота на диких оленей прекратилась, и пришлось убивать транспортных оленей. В довершение бед раньше обычного ударили морозы, начались осенние затяжные пурги. В таких условиях продолжать поиски в лабиринте припясинских островков и проток было бесполезно. Бегичев и норвежцы приняли решение прекратить их.

12 октября 1921 г. экспедиция прибыла в Дудинку. За семь месяцев ею было пройдено около 2 500 верст.

Летом 1922 г. Н. А. Бегичев, работая в составе Пясинской геологической экспедиции Комитета Северного морского пути, напал на след второго норвежца – Тессема. На побережье вблизи устья Пясины он нашел теодолит, белье и другие вещи, тут же лежала почта Амундсена. Спустя несколько дней Бегичев в глубокой береговой расщелине в четырех километрах от радиостанции острова Диксон обнаружил и труп Тессема.

Почта Амундсена, вещи погибших норвежцев и подробный отчет о ходе поисков и расходах были отправлены в Норвегию. За активное участие в поисках норвежское правительство наградило Бегичева золотыми часами, однако дипломатическая переписка о возмещении Норвегией расходов по экспедиции длилась несколько лет. Последний взнос в счет долга Бегичеву был произведен норвежским правительством лишь в ноябре 1926 г., когда Бегичев уже отправился в свой последний арктический поход, из которого ему не суждено было вернуться.

Весной 1926 г. Бегичев организовал первую на Таймыре кооперативную охотничье-промысловую артель. Мысль возобновить на побережье Карского моря пушной промысел возникла у него еще во время походов на Берег Харитона Лаптева в 1915 и 1921 гг. Он представил Енисейскому Губсоюзу кооперативов смелый по тому времени проект освоения всего побережья Карского моря от Диксона до Таймырского залива, предлагая создать на побережье сеть промысловых зимовок. Однако средств у Губсоюза было мало. Бегичев получил ссуду, которой хватило лишь для организации одной небольшой промысловой зимовки.

Летом того же года артель в составе Бегичева и еще семерых таймырских и енисейских промышленников спустилась на лодке вниз по Пясине и неподалеку от ее устья основала зимовье. В течение зимы артель добыла несколько сотен песцов, что дало возможность членам артели возвратить ссуду Губсоюзу и хорошо заработать. Но Никифор Алексеевич Бегичев не дожил до этого дня. 18 мая 1927 г. он умер от цинги.

 

После смерти Бегичева остался его личный архив – дневники, воспоминания, деловые бумаги, карта острова. В этих документах отражена вся богатая событиями жизнь отважного полярника, в них содержится немало ценных для науки сведений.

«Материалы Н. А. Бегичева, – писала Полярная комиссия Академии наук, – представляют несомненный научный интерес, несмотря на то, что сам Бегичев не был исследователем по специальности, и наблюдения его не могли, по отсутствию у него необходимой подготовки, носить строго научный характер. Но наличие наблюдательности и не вызывающая сомнений добросовестность записей придает им значительную ценность. Особенно это относится, естественно, к той части записей, которая посвящена описанию таких районов, которые никем, кроме Бегичева, описаны не были и для которых, таким образом, материалы его являются единственными».

И это действительно так. Исследователь-самородок Никифор Бегичев внес немалый вклад в науку. Он первый привез с открытого им острова и соседних островов коллекции растений и животных, палеонтологические и геологические образцы. Это позволило ученым составить представление о растительном и животном мире, о геологическом строении, полезных ископаемых этой области Арктики. Найденные Бегичевым месторождения некоторых полезных ископаемых сейчас успешно разрабатываются. Отечественная наука присвоила его имя ранее неизвестному острову в устье Хатангского залива.

Пребывание Бегичева среди кочевого населения Таймыра не осталось бесследным. Он, например, обучил нганасан и сахо применению на пушном промысле новых, более совершенных орудий лова, ввел в повседневную практику некоторые морские узлы и сплесни, значительно облегчившие способы увязки и развязки нарт на морозе. Наконец, организация им промысловой зимовки в устье Пясины послужила началом возрождения на Таймырском побережье сети промысловых пунктов, существовавших еще в XVII–XVIII вв., но затем заброшенных.

Список литературы

1. Болотников Н. Я. Никифор Алексеевич Бегичев / Н. Я. Болотников. – Русские мореплаватели. – Москва : Военное изд-во Министерства обороны СССР, 1953. – С. 333-348.
2. Магидович И. П. Известные русские мореплаватели (справка) / И. П. Магидович. – Русские мореплаватели. – Москва : Военное изд-во Министерства обороны СССР, 1953. – С. 473-577.