Невельской Геннадий Иванович

(1814-1876)

Имя мореплавателя Геннадия Ивановича Невельского неразрывно связано с освоением реки Амур и с присоединением к России огромных пространств Приамурья и Приморья.

До исследований Г. И. Невельского многие ошибочно представляли, что полноводный Амур в своем устье становится несудоходным и у самого выхода в океан теряется в песках. Известные мореплаватели Лаперуз и Браутон, плававшие в Татарском проливе, своим авторитетом закрепили это неправильное представление, а также сообщили, что Сахалин якобы соединен узким перешейком с материком. На основании этих сведений были изменены карты, составленные первыми русскими путешественниками и открывателями земель на Дальнем Востоке. Авторитет Лаперуза и Браутона, несомненно, оказал влияние и на замечательного русского путешественника И. Ф. Крузенштерна, который во время плавания в южной части Охотского моря в 1805 г. также пришел к заключению, что Сахалин не является островом.

Г. И. Невельской, один из образованнейших русских моряков своего времени, в результате кропотливых исследований пришел к убеждению, что Сахалин является островом и что устье Амура доступно для морских судов. Для доказательства этого он на свой страх и риск совершил подлинный подвиг: вошел в устье Амура, исследовал его, спустился на юг и достиг широты, до которой с юга доходили Лаперуз и Браутон, доказав тем самым, что Сахалин – остров и что устье Амура доступно для морских судов, и одновременно присоединил к России громадный Приамурский край.

Геннадий Иванович Невельской родился 6 декабря 1814 г. в семье отставного моряка. Детство Г. И. Невельской провел в старинной усадьбе Дракино Солигаличского уезда, Костромской губернии. Рано осиротевший и предоставленный самому себе мальчик много читал, пользуясь не только книгами, имевшимися в родительском доме, но и библиотекой соседнего помещика Полозова, по тем временам человека образованного. Полозов полюбил любознательного мальчика и заботился о его образовании; мальчик знакомился со славным прошлым своей родины, читал описания первых русских путешествий, совершенных отважными землепроходцами и мореплавателями. С раннего детства в глуши костромских лесов будущий мореплаватель уже мечтал об открытии новых земель.

Когда мальчику минуло 15 лет, он, по семейной традиции, был отдан в Морской корпус, что вполне соответствовало и его самым горячим желаниям. Директором Морского корпуса в то время был И. Ф. Крузенштерн.

Преподавание гуманитарных наук в корпусе, введенное при И. Ф. Крузенштерне, намного расширяло кругозор воспитанников. В годы пребывания Г. И. Невельского в корпусе там были еще живы традиции моряков-декабристов, и юноши тайком читали запрещенную литературу.

Занятия Г. И. Невельского в корпусе проходили очень успешно, и после окончания он в числе лучших учеников был оставлен в Офицерских классах. Эти классы были созданы И. Ф. Крузенштерном и впоследствии преобразованы в Морскую академию. Преподавание в новом учебном заведении было поставлено образцово. Лекции читались лучшими русскими учеными; так, механику читал М. В. Остроградский, физику – Э. X. Ленц и др.

Летние месяцы молодые офицеры обычно находились в плавании, приобретая необходимые навыки кораблевождения на линейных кораблях, на фрегатах и командуя легкими гребными судами. Уже в те годы наметился жизненный путь будущего исследователя и открывателя новых земель. В обширной библиотеке и морских архивах Г. И. Невельской имел возможность знакомиться с интереснейшими материалами путешествий, начиная от первых «сказок» отважных русских землепроходцев и кончая отчетами современных ему путешественников. Больше всего интересовали молодого моряка открытия русских в Сибири и на Дальнем Востоке.

Как и в корпусе, Г. И. Невельской неизменно заслуживал самую высшую оценку преподавателей, а его замечательные способности в кораблевождении обратили на него внимание таких мореплавателей, как Ф. П. Литке и Ф. Ф. Беллинсгаузен. Когда в 1836 г. он с отличием закончил Офицерские классы, Ф. П. Литке взял его на свой корабль, который шел под флагом десятилетнего великого князя Константина. В это время знаменитый русский мореплаватель Ф. П. Литке по царскому распоряжению, оставив свои замечательные исследования, должен был обучать этого десятилетнего «генерал-адмирала» искусству управлять российским флотом. В течение десяти лет (1836-1846 гг.) Г. И. Невельской плавал в Балтийском, Северном и Средиземном морях и во всех тонкостях постиг морскую науку. Редкие месяцы пребывания на суше и все свободное время на корабле он посвящал кропотливым занятиям: сличал старинные морские карты, изучал пухлые папки бесчисленных проектов, касающихся Амура, а также изучал проблемы дальневосточных рубежей России, на протяжении столетий тревожившие многие русские умы.

После детального изучения амурского вопроса Г. И. Невельской пришел к твердому убеждению, что никто из исследователей в устье Амура и в его лимане не был и что предположения выдавались за факты. Свои утверждения Г. И. Невельской основывал главным образом на сведениях, почерпнутых им из записей о путешествиях Василия Пояркова и Хабарова, которые еще в 1644 г. сообщили о судоходности нижнего течения Амура и его лимана, а также о том, что сахалинские земли от материка отделяет пролив.

В 1846 г., возвратившись из плавания, Г. И. Невельской стал членом только что созданного по инициативе Ф. П. Литке Русского географического общества. На одном из заседаний общества Г. И. Невельской встретился с бывшим преподавателем, морским офицером А. П. Баласогло, вольнолюбивый нрав которого сказывался еще в корпусе. Баласогло, в течение нескольких лет разрабатывал проект тихоокеанской экспедиции. По его мнению, оборона тихоокеанских рубежей России и снабжение товарами целого обширного края зависели от правильного разрешения амурско-сахалинского вопроса. Г. И. Невельской был счастлив, найдя единомышленника, и с радостью согласился помогать ему в разработке проекта, а затем участвовать в экспедиции. Однако проект Баласогло не встретил сочувствия в высших сферах, – благоприятное разрешение хлопотливого амурского вопроса ущемляло сухопутную кяхтинскую торговлю, в которой участвовали многие сановники. Кроме того, царских министров, особенно министра иностранных дел графа Нессельроде, пугали дипломатические осложнения, которые, по их мнению, могли возникнуть, как только Россия проявит интерес к своему Дальнему Востоку.

Энтузиасты не пали духом от этой неудачи и стали изыскивать способы служить родине вопреки царским властям. В 1848 г. Г. И. Невельской получил, наконец, чин капитан-лейтенанта, давший ему право стать командиром корабля. В морских кругах никто не сомневался, что такой знаток военно-морского дела, как Г. И. Невельской, будет назначен на один из лучших кораблей флота. Но, к удивлению и друзей и недругов и самого генерал-адмирала, Г. И. Невельской впервые за все совместные с великим князем плавания обратился к нему с неожиданной просьбой о назначении на маленькое транспортное судно «Байкал».

Транспорт «Байкал» должен был следовать с грузами к далеким камчатским берегам. План Г. И. Невельского был остроумен и прост: отвезти как можно быстрее грузы на Камчатку, а оставшееся навигационное время употребить на плавание к амурским берегам. По его расчетам, сдав грузы, он мог успеть провести исследования устья и лимана Амура.

Парусное судно «Байкал» еще строилось, когда Г. И. Невельской был назначен его командиром. Наблюдая за постройкой корабля, он добился спуска его на воду в рекордно короткий срок. Тщательно наблюдая за подготовкой грузов к отправке, Г. И. Невельской сразу нажил себе врагов, навсегда затаивших злобу против настойчивого и честного командира, загружавшего транспорт для далеких колоний первосортными товарами. Но он не обращал внимания на возню, завязавшуюся вокруг него, будучи занят одной мыслью: как получить разрешение на дополнительное плавание. Его беседы с начальником морского штаба князем А. С. Меньшиковым привели к тому, что, прощаясь с моряком, тот оставил ему проблеск надежды на «высочайшее» разрешение. Перед отплытием «Байкала» в кругосветное путешествие состоялась встреча Г. И. Невельского с генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьевым, в распоряжение которого поступал командир любого транспорта, везущего грузы в Восточную Сибирь и на Камчатку. Умный и дальновидный Муравьев оказал исследователю полное свое содействие. Окрыленный вниманием и обещанной поддержкой Муравьева, Г. И. Невельской отправился в плавание.

В небывало короткий срок – через 8 месяцев и 23 дня по выходе из Кронштадта, «Байкал» вошел в Авачинскую гавань и встал на рейде в Петропавловске. Начальник Камчатки, рапортуя Меньшикову, сообщал, что «Байкал» прибыл на 3 месяца раньше, чем прибывали обычно корабли, и что команда была совершенно здорова, – явление редкое по тому времени. Начальник указывал также, что вместо обычной рвани и гнили на Камчатку прибыли грузы самого лучшего качества.

Благополучно сдав в Петропавловском порту все привезенные грузы, Г. И. Невельской с нетерпением ждал обещанной инструкции, утвержденной царем. Время шло, задерживаться больше было нельзя, и он решил начать плавание на свой страх и риск.

Собрав своих помощников и не скрывая могущих быть последствий, он изложил им свой план. Все, как один человек, пожелали следовать за своим командиром. Так начался славный подвиг русских морских офицеров на крайнем востоке России.

11 июня 1849 г. «Байкал» вышел в океан, а 24 июня был уже в водах Охотского моря и достиг восточных берегов Сахалина. Обогнув остров с севера, Г. И. Невельской стал спускаться на юг вдоль западного берега Сахалина. Берега и море были незнакомы, поэтому продвигались медленно, с большой осторожностью. Войдя в амурский лиман. Г. И. Невельской приступил к его описи с корабля. Множество мелей и встречные южные ветры, с которыми маленькому транспорту было трудно бороться, заставили его встать на якорь и дальнейшие исследования вести со шлюпок. Промеры в устье Амура, произведенные с трех шлюпок, показали, что вдоль правого берега глубины значительны и что устье Амура доступно для входа морских судов с Охотского мора с глубиной на баре в 12 футов и с Татарского пролива с 15-футовым баром. Затем Г. И. Невельской направился на юг и доказал, что между материком и Сахалином существует узкий пролив шириной в 7 километров с глубинами от 6 до 15 метров. Впоследствии этот пролив был назван его именем.

Так было рассеяно вековое заблуждение.

15 сентября «Байкал» вернулся в Петропавловск, и на другой же день специальный курьер помчался в Петербург с рапортом капитана 2-го ранга Г. И. Невельского о результатах исследований.

Рапорт произвел в Петербурге впечатление грома среди ясного неба. Министр иностранных дел граф Нессельроде, военный министр граф Чернышев и адмирал Врангель не верили изложенному в рапорте и, считая «проступок» Г. И. Невельского прежде всего дерзким, требовали его наказания.

Г. И. Невельской был вызван в Петербург, куда и прибыл 9 февраля 1850 г.

Петербург неприязненно встретил «самовольного» открывателя (инструкция Невельскому хотя и была подписана царем, но гораздо позже отплытия Невельского на Амур). После бесконечных и унизительных для мореплавателя расспросов и проверок его открытиям как будто и поверили, но никаких мер к освоению Приамурья принимать не собирались.

С большим трудом удалось Г. И. Невельскому добиться разрешения основать хотя бы зимовье в открытом им заливе Счастья на Охотском море. Перед отъездом Г. И. Невельским был получен приказ, где было сказано: «Ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и реки Амура». Так с первых шагов своей деятельности Г. И. Невельской столкнулся с противодействием той же сановной клики, которая провалила и проект Баласогло.

В Петербурге Г. И. Невельского, кроме неприятных передряг с министрами, ждал еще один удар: по делу Петрашевского был арестован его друг и единомышленник Баласогло.

Ему самому, несомненно, грозила та же участь, если бы он не находился столько времени в кругосветном плавании и если бы Баласогло не сумел так построить свои показания, что вопрос о неблагонадежности Г. И. Невельского сам собой отпал.

Снова с небольшой группой офицеров и тщательно подобранной командой отправился Г. И. Невельской в Охотское море. Заложив зимовье Петровское в заливе Счастья, он отправился на двух шлюпках в Амур, где в 100 километрах от устья высадился на мысе Куегда.

Под барабанный бой и салют из двух стареньких фальконетов 13 августа 1850 г. был поднят на мысе Куегда русский флаг. При флаге было оставлено шесть человек из команды, которым Г. И. Невельской вручил документ на трех языках. «От имени Российского Правительства,– говорилось в этом документе, – сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в Татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь Приамурский край до Корейской границы с островом Сахалином составляют Российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, а равно обиды обитающим народам не могут быть допускаемы. Для этого ныне поставлены русские военные посты, В заливе Искай и на устье реки Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с местным населением нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов».

Первый русский пост в устье Амура был назван Николаевским (ныне город Николаевск-на-Амуре), Г. И. Невельской писал впоследствии: «После двух веков снова начали раздаваться наши выстрелы на берегах реки Амур, но эти выстрелы раздавались не для пролития крови и не для порабощения и грабежей местного населения. Нет, выстрелы 1850 г. раздавались для приветствия русскому знамени. Эти выстрелы приветствовали победы над вековым заблуждением!»

Специальную статью «Русские на Амуре» посвятил амурскому вопросу Н. А. Добролюбов, который дал высокую оценку деятельности Амурской экспедиции Невельского. «Общественное внимание не только в России, – писал Н. А. Добролюбов, – но и в целой Европе обращено теперь на Приамурский край, которого естественное значение ныне еще более увеличивается при открытии Китая для торговых сношений Европы. Наши читатели, без сомнения, знают уже из газет все подробности, объясняющие мирные завоевания нами этого богатого края. Важность этого завоевания, совершенного без кровопролития и без всякого участия военной силы, путем чисто дипломатическим, достаточно оценена всей Европой».

Когда в высших кругах Петербурга стало известно о новых самовольных действиях дерзкого моряка, правительство не на шутку всполошилось. И опять за «самовольные» действия он был вызван в Петербург. Особым комитетом под председательством Нессельроде было решено Г. И. Невельского разжаловать в матросы, а Николаевский пост упразднить. Но дело было сделано. За действиями Г. И. Невельского следили и друзья и недруги России. Здравомыслящие люди постарались внушить царю, что уход русских с Амура западными державами будет теперь расцениваться как доказательство слабости России. И царь вместо подписи на приказе о снятии Николаевского поста наложил резолюцию: «Где раз поднят русский флаг, он уже опускаться не должен». Разжалование в матросы также не состоялось.

Правительству приходилось, скрепя сердце, соглашаться хотя бы на какие-нибудь дальнейшие шаги в отношении Амура. По настоянию Г. И. Невельского и его покровителей – генерал-губернатора Муравьева и министра внутренних дел Перовского была создана Амурская экспедиция. Начальником этой экспедиции был назначен капитан 1-го ранга Г. И. Невельской.

Но комитет министров все еще не сдавал своих позиций к в постановлении, касавшемся Амура, было указано: «Оставить Николаевский пост в виде лавки Российско-Американской компании, но никаких дальнейших шагов в этой области не принимать».

У Г. И. Невельского накопился уже богатый опыт в обращении с подобными инструкциями и указами. Отправляясь в свой третий рейс на Амур уже как начальник Амурской экспедиции, он разработал точный план освоения всего Приамурья и острова Сахалин. В этой экспедиции приняла участие его молодая жена Екатерина Ивановна. Гуманное отношение Екатерины Ивановны к местному населению оказало неоценимые услуги в освоении Приамурья. Екатерина Ивановна Ельчанинова, в замужестве Невельская, была одной из тех беззаветных героинь, которыми вправе гордиться русский народ.

Во время следования Амурской экспедиции из Охотска к заливу Счастья затонул один из двух кораблей экспедиции, барк «Шелохов», но благодаря распорядительности его командира лейтенанта Мацкевича и люди, и все грузы были спасены.

Немедленно по прибытии на пустынную песчаную косу Петровского зимовья участники экспедиции, состав которой постепенно расширялся, приступили к работам. Помощниками Г. И. Невельского были офицеры морского флота Н. К. Бошняк, Д. И. Орлов, Н. М. Чихачев, Н. В. Рудановский, местные жители гиляк Позвейн и тунгус Афанасий, гижигинские казаки С. Парфентьев, К. Белохвостов и И. Васильев, топограф Попов, приказчик Российско-американской компании Березин и рядовые матросы. Весь малочисленный состав героической экспедиции в неимоверно тяжелых условиях голода и холода, на самые минимальные средства осуществил всю обширную программу работ, намеченных Г. И. Невельским.

Сводя счеты с «неистовым» капитаном, его враги на второй год пребывания экспедиции на Амуре пытались голодом затормозить ход ее работы. Люди стали умирать от цинги, погиб и первый ребенок Невельских. Однако работы продолжались. Умелое руководство Г. И. Невельского и неизменно благожелательное отношение местного населения помогли изменить к лучшему трагическое положение людей, забытых на краю земли. Результаты экспедиции уже за первый год были громадны. Впервые были обследованы и нанесены на карту обширные пространства Приамурья, были исправлены карты побережья от залива Де-Кастри и до устья Амура. В следующем, 1852 г. Г. И. Невельской, несмотря на особое правительственное распоряжение – не касаться озера Кизи и залива Де-Кастри, занял и селение Кизи и Де-Кастри. А самый юный участник экспедиции Н. К. Бошняк исследовал северную часть острова Сахалин и впервые его пересек.

В 1853 г. было сделано одно из самых замечательных открытий Амурской экспедиции: была найдена одна из лучших в мире гаваней, названная Императорской (ныне Советская). Открытие это было сделано 4 июня лейтенантом Н. К. Бошняком, обнаружившим ранее на Сахалине каменный уголь.

1853 г. стал и годом перелома отношения царского правительства к дальневосточному вопросу. Причиной изменения было получение достоверных сведений о том, что две большие американские эскадры отправились к побережьям Татарского пролива для подыскания постоянной базы для своей китобойной флотилии, а также слухи о надвигающейся войне.

Г. И. Невельской получил приказ занять и Кизи, и Де-Кастри, а также основать посты на Сахалине. Для этих действий был прислан транспорт «Николай» с людьми и грузами. Так как и Кизи, и Де-Кастри были уже заняты, то Г. И. Невельскому оставалось только произвести занятие южного Сахалина. И это предприятие было им блестяще выполнено. В заливе Анива был основан русский военный пост, названный Муравьевским.

Вся деятельность Г. И. Невельского в последующие годы войны была направлена на то, чтобы удержать за Россией ее Дальневосточный край; только Амур и реки его бассейна могли служить самыми короткими и удобными путями сообщения центра Сибири с Тихим океаном; только по Амуру можно было перебросить туда достаточное число войск и снаряжения.

После длительных обсуждений царская канцелярия дала разрешение на сплав по Амуру всего необходимого. Генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев распорядился наибольшую часть прибывших в устье Амура людей и грузов перебросить в Петропавловск-Камчатский, считая, что этот пункт явится основным пунктом нападения противника. В этом он оказался прав. Превосходящие силы англо-французского флота дважды 20 и 24 августа 1854 г. пытались высадить десант в маленьком плохо защищенном Петропавловске, но были отражены с большими для себя потерями. После этого флот, гарнизон Петропавловска, руководимый В. С. Завойко, и все его жители были срочно переброшены в Николаевск-на-Амуре. Поражение у Петропавловска было воспринято в Лондоне и Париже как оскорбление, и 19 мая 1855 г. англо-французский флот вновь появился перед Петропавловском. Но Петропавловск к этому времени уже был пуст. Русская эскадра с гарнизоном и припасами 5 апреля 1855 г. ушла в Татарский пролив и оттуда на Амур.

Неприятельская эскадра бросилась в погоню, но ничего не нашла. «Неприятель, – писал Г. И. Невельской,– был твердо убежден, что в лиман из Татарского пролива войти невозможно, – из-за сплошной отмели, соединяющей Сахалин с материком. Этим обстоятельством оправдывался впоследствии начальник неприятельской эскадры».

Таким образом, благодаря открытию пролива между Сахалином и материком, а также благодаря непоколебимой настойчивости Г. И. Невельского русские корабли были спасены.

Скандальное положение, в которое попал начальник английской эскадры коммодор Эллиот, долго разбиралось английскими газетами, но истина обнаружилась слишком поздно: в Англии и Франции имелись тогда карты Лаперуза и Браутона, по которым «чудесное» исчезновение русских кораблей из-под носа противника казалось необъяснимым.

В открытых Г. И. Невельским гостеприимных водах русская эскадра нашла надежный приют, в то время как блокировавшие Охотское побережье суда противника до поздней осени тщетно ожидали ее появления.

Как только закончилась война, Амурская экспедиция была закрыта. Начальником нового края был поставлен контр-адмирал В. С. Завойко.

Г. И. Невельской, назначенный начальником штаба Муравьева, прекрасно понимал, что это назначение фактически является отставкой. И действительно, когда Муравьев со всей своей свитой возвратился в Иркутск, Г. И. Невельской остался на Амуре в качестве частного лица без всяких служебных обязанностей.

Летом 1856 г. он покинул край, в освоение которого вложил так иного сил. Жесток был удар, нанесенный Г. И. Невельскому, но ни он, ни его верная спутница не пришли в отчаяние: вопреки всему цель их жизни была достигнута. Край заселялся, застраивался. О принадлежности этих огромных земельных пространств России ни у кого не было сомнения. Еще так недавно считавшиеся несудоходными воды нижнего Амура бороздили глубоко сидящие суда самой различной оснастки.

Последние 20 лет жизни Г. И. Невельского прошли в Петербурге. Правда, он был произведен в адмиралы и назначен членом Морского технического комитета – ничего лучшего для этого 46-летнего энергичного и талантливого моряка не нашлось в Морском министерстве.

Отстраненный от живого участия в событиях, Г. И. Невельской засел за книгу; в ней он шаг за шагом описывал подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России, которые, как известно, и послужили основанием для подписания русско-китайских договоров – сначала Айгунского (в 1858 г.), а затем Пекинского (в 1860 г.), навечно закрепивших новые границы Дальнего Востока.

Адмиралу Г. И. Невельскому так и не пришлось больше вступить на борт корабля. 29 апреля 1876 г. Геннадий Иванович Невельской умер. Но лучшие люди России не забыли замечательного человека, которому родина была стольким обязана.

А. П. Чехов, направляясь к сахалинским берегам, по случайному совпадению плыл на корабле, носящем имя «Байкал». На борту «Байкала» ему припомнилась вся необыкновенная жизнь командира парусного транспорта «Байкал». Горячо и восторженно пишет Чехов о Г. И. Невельском и о его соратниках, подчеркивая их истинный патриотизм и их борьбу за приоритет русских открытий. «Невельской,– пишет Чехов,– настойчиво признавал Сахалин русским владением, по праву занятия его нашими тунгусами в 17 столетии, первоначального его описания в 1742 г. и занятия его южной части в 1806 г.».

В 1897 г. по всенародной подписке во Владивостоке был сооружен памятник Геннадию Ивановичу Невельскому и его помощникам. Именем Невельского названа самая высокая горная вершина острова Сахалина, а также залив в его южной части. Рыболовный порт на Сахалине носит его имя. Именем Невельского называется самая узкая часть Татарского пролива.

По Указу Президиума Верховного Совета СССР на наших картах появились имена Бошняка, Орлова и Рудановского, а на том месте мыса Куегда, где впервые был водружен русский флаг над Амуром, на площади перед Морским вокзалом оживленного города Николаевска-на-Амуре 13 августа 1950 г. воздвигнут новый памятник Геннадию Ивановичу Невельскому.

Список литературы

1. Зубов Н. Н. Геннадий Иванович Невельской / Н. Н. Зубов // Люди русской науки. Очерки о выдающихся деятелях естествознания и техники. Геология и география. – Москва : Государственное изд-во физико-математической литературы, 1962. – С. 450-459.