Норденшельд Адольф Эрик

(1832-1901)

Норденшельд Адольф Эрик, барон (с 1880 г.), шведский полярный исследователь, родился в Гельсингфорсе (Хельсинки) 18 ноября 1832 г., умер на Дальбио 12 августа 1901 г. С 1858 г., будучи профессором в Стокгольме, он предпринимал многочисленные полярные плавания. Ему удалось первым пройти на корабле вдоль северного побережья Европы и Азии. В 1858 и 1861 гг. он под командованием Торелля совершил свои первые путешествия на Шпицберген, куда в 1864, 1868 и 1872 гг. осуществил уже три собственные экспедиции. Ему принадлежит важная роль в геологическом исследовании этих островов и в установлении их каменноугольных богатств. В 1870 г. Норденшельд в первый раз попал в Гренландию. После удачного плавания в 1874 г. торгового парохода под командованием капитана И. Виггинса на Обь Норденшельд в 1875 г., выйдя из Тромсе на зверобойной шхуне, проник до устья Енисея. В следующем году это пробное плавание было повторено. При этом он узнал, что морские проливы между Новой Землей, островом Вайгач и материком, которые вследствие затора льда оказывались непроходимыми для большей части прежних экспедиций, занимавшихся поисками Северо-Восточного прохода, составляют один из самых трудных отрезков пути на восток, но зато внушавшее страх Карское море поздним летом покрыто лишь рыхлым дрейфующим льдом.

Опираясь на этот опыт, Норденшельд в 1878 г. на корабле «Вега» водоизмещением 300 т попытался пройти Северо-Восточный проход вдоль северного побережья Сибири. В конце июля «Вега» покинула Тромсе и уже в начале августа проникла через Югорский Шар в Карское море, 19 августа обогнула мыс Челюскин, северную оконечность Сибири, куда еще по этому пути не доходил ни один европейский корабль. 28 августа «Вега» была в устье Лены, где сопровождавшее ее транспортное судно «Лена» отстало. К востоку от устья Колымы дрейфующий лед создавал все большие трудности, и наконец 28 сентября экспедиция вынуждена была, не достигнув Берингова пролива, зазимовать в Колючинской губе у селения Питлекай на северном побережье Чукотского полуострова. Несколькими часами раньше дальнейшее продвижение сквозь льды было бы еще возможно. В течение 10 месяцев вынужденного бездействия Норденшельд предпринимал санные путешествия и изучал жизнь чукчей. Только 18 июля 1879 г. удалось продолжить путешествие. В это же время американец Де-Лонг предпринял свою неудачную попытку проникнуть на «Жаннетте» через Берингов пролив на север. Проплыв 180 км, «Вега» пересекла Берингов пролив и этим разрешила спорную со времен Герасимова, Себастьяно Кабото и Ломоносова проблему Северо-Восточного прохода. Исправление карты побережья, впервые заснятого экспедицией Беринга, и 5 тыс. промеров глубины лотом, а также важные научные данные дополнили успех экспедиции. Через Иокогаму, Суэцкий канал и Неаполь экспедиция вернулась в Стокгольм, где была торжественно встречена 24 апреля 1880 г.

В 1883 г. Норденшельд осуществил свою последнюю большую научную экспедицию в Западную Гренландию; там он предпринял первую попытку проникнуть вглубь страны, но от внутреннего ледника должен был снова повернуть обратно.

Свои плавания Норденшельд описал в произведениях: «Плавание на «Веге» (1880-1881); «Научные наблюдения экспедиции на «Веге», 5 т., 1882-1887; «Вторая Диксоновская экспедиция в Гренландию».

 

Список литературы

1. 300 путешественников и исследователей. Биографический словарь. – Москва : Мысль, 1966. – 271 с.

---

Карпов Г. В. Адольф Эрик Норденшельд / Г. В. Карпов. – Москва : Государственное изд-во географической литературы, 1955. – 40 с.

Честь первого сквозного плавания Северо-восточным проходом, или, как теперь принято называть, Северным морским путем, принадлежит известному шведскому ученому и полярному исследователю Адольфу Эрику Норденшельду. В 1878–1879 годах он прошел на пароходе «Вега» вдоль северных берегов Европы и Азии из Атлантического океана в Тихий.

Начало освоения берегов Северного Ледовитого океана теряется в глубокой древности. Отважные русские и иностранные мореходы, преодолевая тяжкие лишения, стремились проникнуть как можно дальше на север, а также вдоль северных берегов Евразии из Атлантического океана в Тихий. Древние новгородцы еще в XI веке ходили в Югорскую землю за Урал. В XVI столетии Беломорье и побережье Баренцева моря были уже полностью освоены русскими, а на Новой Земле они промышляли регулярно. Особенно обострился интерес к Северному морскому пути в XVI веке, когда Португалия и Испания захватили южные морские пути в Китай и Индию. Англичане и голландцы пытались завязать торговые сношения с Индией и Китаем через Ледовитое море.

В середине XVI века на поиски Северо-восточного прохода отправляется на трех кораблях первая большая английская экспедиция под начальством Виллоуби. Во время бури один корабль под командованием Чанслера отстал, а два другие достигли берегов Новой Земли. На обратном пути оба корабля зазимовали у мурманского побережья. Во время зимовки все участники экспедиции погибли. Корабль под начальством Чанслера достиг устья Северной Двины, положив начало торговле Англии с Россией. Трагический конец экспедиции Виллоуби не остановил попыток мореплавателей различных стран найти Северный морской путь в Китай и Индию.

На протяжении последующих веков история освоения Арктики пестрит именами отважных мореплавателей, ценою огромных жертв, шаг за шагом продвигавшихся к заветной цели.

Огромный вклад в дело освоения Северного морского пути внесли русские полярные мореходы. Путь из Поморья на Обь русским был хорошо известен еще в середине XVI века. Уже в первой четверти XVII века русские мореходы, плывшие с запада, обогнули мыс Челюскина и прошли в море Лаптевых. Об этом свидетельствуют найденные в советское время у восточных берегов Таймырского полуострова, в заливе Симса и на острове Фаддея, различные предметы (в числе которых были мореходные инструменты, шахматы, монеты), принадлежавшие русским морякам. Иностранные экспедиции, плававшие по неизведанным северным морям, охотно пользовались помощью русских кормщиков.

Великая Северная экспедиция, организованная по замыслу Петра I, на протяжении 1733–1743 годов обследовала все северное побережье Азии и Европы. В результате грандиозной работы, проделанной отрядами экспедиции, стало возможным предпринять уже серьезные попытки пройти из Атлантического океана в Тихий Северным морским путем. Однако на протяжении XVIII и XIX веков еще многим русским и иностранным экспедициям суждено было потерпеть поражение в жестокой борьбе с арктическими льдами. Только во второй половине XIX столетия А. Э. Норденшельду, на основе анализа и обобщения опыта предшествующих полярных исследователей, удалось осуществить давнюю мечту отважных северных мореходов.

 

А. Э. Норденшельд родился в Гельсингфорсе (Хельсинки) в 1832 году. Предки Норденшельда переселились в Финляндию из Швеции. С тех пор фамилия Норденшельдов дала своей новой родине многих выдающихся государственных деятелей, ученых и путешественников.

Отец Норденшельда был известным ученым-минералогом и занимал должность директора финляндского горного департамента. Он увлекался естественными науками, много времени проводил в поездках по Финляндии и России, до Урала, а также в страны Западной Европы. Возвращаясь домой, Густав Норденшельд с увлечением делился в кругу семьи впечатлениями о новых странах, рассказывал о своих исследованиях и открытиях.

Мать А. Э. Норденшельда, образованная женщина, вполне разделяла интересы мужа. Обладая мягким характером и большим природным умом, она воспитывала детей, не стесняя их свободы. Жили Норденшельды в своем имении на самом юге Финляндии. В семье было семеро детей. Хорошей семейной традицией было увлечение спортом, которым занимались все – от мала до велика. Отец часто брал юного Адольфа в свои поездки по стране, с раннего детства приучая его наблюдать и изучать природу. Любознательный мальчик вскоре становится ревностным собирателем минералов и насекомых. У Густава Норденшельда была большая библиотека и обширная геологическая коллекция. Еще до поступления в школу маленький Адольф с увлечением читал толстые книги о путешествиях, с помощью отца ознакомился с его коллекцией. Книги и беседы с отцом открыли перед мальчиком мир увлекательной деятельности в различных областях естественных наук.

Когда мальчику исполнилось тринадцать лет, его отдали в гимназию в город Борго, расположенный неподалеку от имения родителей.

Окончить гимназию Норденшельду не пришлось. В революционном 1848 году он участвовал вместе с другими гимназистами в так называемых «беспорядках». В Финляндии они выражались главным образом в форме требования национальной независимости. Норденшельда исключили из гимназии, но уже на следующий год он экстерном успешно сдал экзамен за гимназический курс и поступил на физико-математический факультет Гельсингфорсского университета.

В университете Норденшельд усердно занимается математикой, физикой и химией, но особенно его увлекают геология и минералогия. Все каникулы он проводит в экскурсиях по различным районам Финляндии.

В 1853 году вместе с отцом Адольф едет в экспедицию на Урал, где исследует Тагильские железные и медные рудники. Начавшаяся Крымская война помешала Норденшельду продолжить поездку далее в Сибирь. Он окончил университетский курс и, защитив в 1855 году диссертацию «О кристаллических формах графита и хондротита», получил степень магистра. Вслед за этой научной работой последовали другие, посвященные не только вопросам минералогии, но и химии и даже зоологии. Труды молодого ученого обратили внимание профессоров университета, и он получил предложение занять должность хранителя университетского минералогического музея.

Однако вскоре в судьбе Нордеишельда произошли изменения. На студенческом банкете Норденшельд произнес пылкую речь, в которой резко осудил проводимую царским правительством политику русификации Финляндии. На другой день эту речь напечатали в шведских газетах. Генерал-губернатор Финляндии, узнав об антиправительственном выступлении Норденшельда, призвал его к себе, и после краткого, но резкого объяснения судьба двадцатитрехлетнего ученого была решена. Его уволили с государственной службы и предупредили, что в случае повторения подобных выступлений он будет сослан в Сибирь.

Норденшельд покидает Финляндию и едет в Берлин, где знакомится с видными немецкими учеными, которые оказали ему теплый прием. Особенно близко Норденшельд сошелся с известным минералогом профессором Г. Розе и выполнил ряд работ в его лаборатории. Но пребывание в Берлине было непродолжительным, уже на следующий год Норденшельд возвращается на родину.

Для совершенствования в науках Гельсингфорсский университет посылает Норденшельда в научную командировку за границу. Перед отъездом состоялся торжественный вечер, посвященный раздаче дипломов, на котором присутствовали депутации от шведских университетов. Тут снова в жизни Нордеишельда произошел крутой поворот. В честь депутаций произносились речи, проникнутые симпатиями к шведскому народу. Выступил и Норденшельд, произнесший краткую, но яркую речь, призывавшую к борьбе за независимость Финляндии. Патриотическое выступление Норденшельда кончилось для него весьма печально. Всесильный губернатор Финляндии на этот раз лишил ученого права когда-либо занимать в университете какую-либо должность.

Норденшельд немедленно уезжает в Швецию. В Стокгольме Норденшельду, уже известному ученому, был оказан радушный прием. Его пригласили заведовать минералогическими коллекциями Государственного естественно-исторического музея. Вскоре Норденшельд был избран профессором Шведской академии наук. Ему было в то время 26 лет.

В том же 1858 году он впервые отправляется в арктическое плавание, участвуя в экспедиции профессора Торелля на Шпицберген. При подходе к Шпицбергену яхта «Фритьоф» встретила плавучие льды. Они плотным кольцом опоясывали берега архипелага. Плавая вдоль кромки льда, путешественники долго безуспешно пытались прорваться к берегу сквозь ледяную преграду. Наконец, им удалось проникнуть в один из многочисленных фьордов южной оконечности Западного Шпицбергена и высадиться на берег. Перед взором ученых во всей красе предстали остроконечные вершины гор, горделиво возвышающиеся над белоснежной поверхностью мощных ледников. Под лучами весеннего солнца снег на поверхности ледников быстро таял, и с гор бежали шумные ручьи, пропиливавшие в ледяной толще глубокие ущелья. На обнажившейся из-под снега земле буйно расцветала яркая полярная растительность.

Норденшельд и Торелль занялись изучением геологии побережья. Зоологам и ботанику экспедиции удалось собрать богатейшие коллекции растений и животных. Особенно много добыли птиц.

Совершая маршруты вдоль западного побережья Шпицбергена, изучая расположение и характер ледников, Норденшельд сделал крупное открытие, имевшее впоследствии огромное практическое значение. Он обнаружил ископаемые растения третичного периода. Это открытие проливало свет на геологическое прошлое арктических земель. Оказывается, в третичное время климат Шпицбергена был иным. Здесь росли платан, дуб, тополь, бук и магнолия. Норденшельд нашел также выходы мощных известняковых напластований, бесспорно относившихся к каменноугольному периоду. Сопоставление этих находок с остатками теплолюбивых третичных растений давало основание надеяться обнаружить в отложениях каменноугольного периода промышленные запасы каменного угля. Это предположение впоследствии блестяще подтвердилось.

В течение августа 1858 года путешественники обследовали западное побережье Шпицбергена. В районе северных островов архипелага экспедиция попала в жестокий шторм. Наступала осень. Путешественники повернули на юг и благополучно возвратились в Швецию.

Научные результаты экспедиции привлекли всеобщее внимание. Собранные учеными обширные коллекции обрабатывались в течение нескольких последующих лет.

Вскоре возник вопрос о новой экспедиции на Шпицберген. На этот раз материальную поддержку Тореллю оказало шведское правительство. Оно предоставило в распоряжение экспедиции два парусных судна – шхуну «Эол» и барк «Магдалина». Своим помощником Торелль пригласил Норденшельда. Целью экспедиции было всестороннее изучение Западного Шпицбергена.

В течение лета 1861 года экспедиция проделала большую работу по детально разработанной программе. Значительные территории западного и северного побережья были впервые правильно нанесены на карту на основе 60 астрономических определений. Гидрологи экспедиции, изучая морские течения, обнаружили на берегу семена растений, ныне растущих на островах Вест-Индии. Отсюда нетрудно было заключить, что Шпицберген омывается ветвью теплого течения Гольфстрим.

Норденшельд особое внимание уделил изучению ледникового покрова архипелага, стремясь выяснить его распространение и мощность. Перед ученым развернулась яркая картина колоссальной геологической работы, которую производят спускающиеся в море мощные ледяные громады, выпахивая и шлифуя прочное каменное ложе. На севере Шпицбергена ученые обнаружили мощные пласты пород, относящихся к пермскому периоду. О времени образования этих напластований свидетельствовали найденные в них многочисленные ископаемые животные.

Наступило короткое полярное лето. Распустились набухшие почки полярной ивы, карликовой березки. Склоны гор покрылись яркими коврами мхов и лишайников разнообразных оттенков; преобладали зеленые, серые и розовые тона. Рисунок ковра создавали крупные цветы полярных лютиков, незабудок и камнеломок. Среди голых скал кое-где встречались одинокие экземпляры полярного мака. В воздухе висели мириады комаров. В оттаявшей почве появились черви, похожие на обычных дождевых, маленькие паучки забегали в густом растительном ковре. Зоологи и ботаники с увлечением принялись за работу.

Экспедиция достигла самых северных островов архипелага и повернула на восток. Ученые-гидрологи обнаружили здесь резкое изменение в составе морской фауны. Оказалось, что в водах Восточного Шпицбергена встречаются животные, распространенные близ Гренландии, тогда как на западном побережье они почти не попадались. Приближавшаяся зима заставила экспедицию вернуться домой.

Зимой 1862 года Норденшельд получил, наконец, разрешение на въезд в Финляндию. И эту поездку Норденшельд решил использовать в научных целях. Чтобы исследовать льды Балтийского моря, он проделал трудный и опасный переход пешком по льду Ботнического залива. На родине Норденшельд женился и вскоре с молодой женой уехал в Швецию.

По предложению Шведской академии наук Норденшельд возглавил третью экспедицию на Шпицберген на судне «Аксель Тордсен», вышедшую в плавание весной 1864 года.

На этот раз Норденшельд основное внимание уделил триангуляционной съемке Западного Шпицбергена. Кроме того, Он стремился выяснить возможности организации в этом районе градусного измерения дуги меридиана. При выполнении этих работ Норденшельд нередко поднимался на высокие горы, откуда открывалась широкая панорама бесконечного ледяного покрова с резко выступающими темными громадами гор и одинокими скалами. Экспедицию 1864 года Норденшельд вынужден был прервать раньше намеченного срока, так как встретил в море 7 лодок, в которых находился экипаж потерпевшего крушение китобойного судна. Мореплаватели немедленно повернули на юг и доставили спасенных китобоев в Норвегию.

По возвращении в Швецию Норденшельд обрабатывает собранные материалы и усиленно пропагандирует в научных кругах и среди широкой общественности идею продолжения исследовательских работ на Шпицбергене. Однако, как ни прочно было положение ученого в Швеции, его непреодолимо тянет на родину. Норденшельд делает попытку получить место профессора в Гельсингфорсском университете. Царское правительство дает согласие предоставить ему это место лишь при условии, что Норденшельд не будет вмешиваться в политические дела страны. Ученый не мог пойти на подобную сделку со своей совестью и вынужден был навсегда отказаться от мысли переселиться на родину.

Норденшельд приступил к подготовке четвертой экспедиции на Шпицберген. Как только стало известно о новом предприятии ученого, со всех сторон стали поступать крупные пожертвования. Правительство предоставило в распоряжение экспедиции пароход «София». О научном снаряжении позаботилась Шведская академия наук. В экспедиции приняли участие видные ученые различных специальностей.

Выйти в море удалось только в конце июля 1868 года. Пять суток экспедиция провела на острове Медвежьем. Ученые впервые измерили остров и составили его точную карту. Геологические исследования показали, что остров является реликтом (остаточной сушей) некогда обширной, теперь занятой морем, территории, соединявшей Шпицберген со Скандинавией. Это обстоятельство проливало свет на геологическую историю Баренцева моря. Норденшельду посчастливилось добыть на острове прекрасно сохранившиеся окаменелости растений каменноугольного периода (лепидодендронов, сигиллярий и каламитов). Он опроверг господствовавшее в науке мнение, что каменный уголь Медвежьего острова имеет третичное, т. е. более позднее происхождение.

Достигнув Шпицбергена, мореплаватели повернули на восток, в район Тысячи Островов. Вскоре путь пароходу преградили сплошные льды, и Норденшельд вынужден был направиться опять на запад. Он высадил группу ученых на берег, а сам сделал смелую попытку проникнуть к берегам северной Гренландии. Уже на дальних подступах к Гренландии встретились тяжелые льды, заставившие путешественников повернуть обратно.

Между тем оставленные на Шпицбергене ученые провели магнитные наблюдения и собрали богатейшие зоологические, ботанические и геологические коллекции.

Вернувшись к берегам Шпицбергена, Норденшельд в начале октября взял курс на север. Ему удалось дойти до 81° 42ʹ северной широты. Таких широт в то время не достигало еще ни одно судно. Норденшельд окончательно пришел к убеждению, что на пароходе достичь полюса невозможно. Тогда у него явилась мысль о пешем походе на север по льдам полярного бассейна с помощью собак или оленей. Но кого же избрать себе в помощники: собак или оленей? От правильного решения этого вопроса зависел успех задуманного дела.

Норденшельд решил проверить ходовые качества собак и оленей и в 1870 году отправился в Гренландию. Вскоре выяснилось, что планы путешественника выходят далеко за рамки поставленной практической цели. Он решил подняться на Гренландское плато и пересечь остров с запада на восток. Это была нелегкая задача. Норденшельда сопровождали ботаник Берггрен и два эскимоса. Подъем на плато экспедиция предприняла на широте 68°. Трудности начались с первых же шагов: предстояло поднять тяжело груженные сани на край ледника, обрывавшегося к берегу почти отвесной стеной. Так как взятые Норденшельдом олени не смогли втащить сани на ледник, эту работу пришлось выполнять самим путешественникам. Когда они поднялись на ледниковый щит, взору представилась уходящая вдаль постепенно повышающаяся ледяная равнина, сплошь испещренная ямами и разбитая глубокими трещинами на отдельные угловатые глыбы. Движение по прямой в этом застывшем ледяном хаосе было невозможно. Приходилось делать далекие обходы, то спускаясь в понижения, то поднимаясь на взметнувшиеся вверх ледяные громады.

Путники вскоре выбились из сил и решили бросить нарту, взвалив себе на плечи столько продовольствия, сколько можно было унести. В дальнейшем дорога улучшилась. К тому же погода благоприятствовала путешественникам. Светило солнце, дул умеренный ветерок, а температура воздуха иногда поднималась до +7, +8°. Ледяная равнина казалась безжизненной. Лишь изредка над головами путешественников пролетали птицы. Шумела вода, протекающая где-то на большой глубине во льду, иногда слышался грохот – в толще льда образовывались новые трещины и пустоты. Зоркие глаза ботаника Берггрена даже в этой ледяной пустыне обнаружили бурые водоросли, еле заметным налетом покрывавшие снег и лед. В углублениях льда Норденшельд нашел скопление тончайшей сероватой пыли. Впоследствии, подвергнув ее анализу, он убедился, что в состав пыли входит главным образом магнитный железняк и никель. По мнению ученого, эта загадочная пыль имела космическое происхождение.

Успешно продвигаясь к цели, путешественники обнаружили, что запасы продовольствия в вещевых мешках приходят к концу. Чтобы не погибнуть с голода, пришлось отказаться от мысли достигнуть восточного берега Гренландии и спешно возвращаться.

Норденшельд прошел от края ледяного щита немногим более 50 км, достигнув высоты в 670 метров. Был конец июля. Там, где раньше журчали небольшие ручейки, теперь неслись бурные потоки, низвергались водопады. 26 июля 1870 года путешественники вернулись на свой корабль, который доставил их в Швецию.

В 1872 году состоялась пятая и последняя экспедиция Норденшельда на Шпицберген. Шведское правительство решило организовать на островах первую постоянную полярную станцию для регулярных научных наблюдений. Для доставки сотрудников станции, домов для них, научного оборудования, продовольствия и 40 оленей потребовалось четыре судна. В тот год в районе Шпицбергена сложилась крайне неблагоприятная ледовая обстановка. Все фьорды и заливы были плотно забиты льдами. Только в сентябре кораблям удалось подойти к берегу. Пока шла разгрузка судов, постройка станции и жилых домов, льды закрыли выход из залива, отрезав кораблям обратный путь. Перспектива зимовки всех кораблей никак не входила в расчеты Норденшельда, который взял продовольствия только на двадцать одного зимовщика. В довершение бед по недосмотру погонщиков-лапландцев привезенные олени разбежались и собрать их без помощи собак не было возможности. Перед начальником экспедиции возникла трудная задача сохранения жизни и здоровья вверенного ему коллектива моряков и научных работников. Норденшельд точно подсчитал все имевшиеся продовольственные ресурсы, установил размеры суточного пайка. Каждому зимовщику он поручил определенное дело, которое заставляло бы его много двигаться.

Зима прошла благополучно. В конце февраля впервые показалось солнце. Норденшельд приступил к разведочным санным экскурсиям. Несмотря на потерю оленей, он не отказался от мысли проникнуть по льдам как можно дальше на север. В этом походе Норденшельда сопровождали Паландер, капитан одного из кораблей, и 15 человек матросов. Продовольствие разместили на трех нартах. Достигнув самой северной островной группы Шпицбергена – Семи островов, Норденшельд с вершины высокой горы увидел, что к северу простираются тяжелые торосистые льды, двигаться по которым вряд ли имело смысл. Он решил вернуться и обследовать почти неизученную Северо-восточную Землю, второй по величине остров архипелага. Пятнадцать дней шли путники по ледяному щиту, покрывающему остров. Продвижение сильно затрудняли глубокие трещины шириной от 15 до 23 метров. Продукты кончались, приходилось спешить. Как только разошлись льды, сковывавшие суда, мореплаватели немедленно вышли в море, взяв курс к берегам Швеции.

Экспедиция собрала богатые научные материалы. Не только на станции, но и в походе Норденшельд постоянно вел метеорологические, астрономические и магнитные наблюдения, изучал структуру льда, собирал геологические коллекции. Эти материалы существенно расширили наши знания о природе Крайнего Севера.

 

Плаваниями вдоль северных берегов Европы и Азии открывается новый период в жизни и деятельности А. Э. Норденшельда.

Проблема Северного морского пути интересовала Норденшельда давно, но непосредственную причину, побудившую ученого отказаться от идеи проникнуть как можно дальше на север и, быть может, дойти до полюса, следует искать в том влиянии, которое оказали на него передовые русские торгово-промышленные деятели М. К. Сидоров и А. М. Сибиряков.

Михаил Константинович Сидоров был энтузиастом освоения Северного морского пути. Несмотря на ряд неудач, полное равнодушие, с которым встречали его идеи чиновники царского правительства, Сидоров упорно с неослабевающей энергией боролся за осуществление своих грандиозных планов. В 60-х годах он разрабатывает проект морского плавания из Европы в сибирские реки и обратно.

Чтобы осуществить проект, Сидоров учреждает из своих личных средств капитал в 14 тысяч рублей для награждения моряка, который первым достигнет морем устья Енисея. В России в то время желающих не нашлось. Сидоров едет в Англию, затем в Финляндию, Норвегию и Швецию, где выступает с увлекательными рассказами о богатствах Сибири и тех выгодах, которые сулит дешевый и кратчайший к ним путь.

Осенью 1868 года в северном норвежском городе Тромсе на лекции Сидорова присутствовал Норденшельд, только что вернувшийся из своего четвертого плавания на Шпицберген. Здесь состоялось знакомство двух энтузиастов освоения Севера. С тех пор между ними завязалась оживленная переписка, в результате которой Норденшельд согласился возглавить экспедицию к устью Енисея. Осуществить ее удалось только в 1875 году. Основные расходы по снаряжению экспедиции, помимо Сидорова, взял на себя постоянный покровитель Норденшельда во всех его предыдущих экспедициях шведский капиталист Оскар Диксон. Норденшельда сопровождали два ботаника, два зоолога и 17 человек команды.

В плавание вышли на маленьком парусном судне «Превен» («Попытка»), водоизмещением всего в 43 тонны. По дороге к Новой Земле делали остановки для промеров глубин и исследования морской флоры и фауны. У Новой Земли ученые были поражены огромным количеством морских ежей, приносимых опущенной на дно драгой. Здесь же, на «птичьем базаре», удалось пополнить запасы продуктов крупными вкусными яйцами морских птиц. Среди плавника на берегу Новой Земли Норденшельд нашел обломки русских и норвежских лодок и кораблей. Еще большую ценность для науки представляли найденные среди этих обломков семена вест-индских растений. Они позволили ученому придти к заключению, что ветвь Гольфстрима доходит до берегов Новой Земли.

При входе в Маточкин Шар неожиданно поднялась новоземельская бора – сильный ветер, дующий с гор. Море вспенилось, забурлило, обдавая судно потоками крупных брызг. Из Маточкина Шара показались большие льдины, едва не сорвавшие крохотный кораблик с якоря. Норденшельд пошел на юг и через Югорский Шар проник в Карское море. Впереди, насколько хватал глаз, расстилалась безбрежная гладь чистой воды. Ученые немедленно приступили к промерам глубин и изучению органического мира моря.

Благополучно обогнув полуострова Ямал и Гыдан, Норденшельд подошел к устью Енисея. У входа в Енисейский залив путешественник облюбовал один из островов, имеющий удобную гавань, и назвал его именем Оскара Диксона. Тогда же ученый предсказал, что со временем гавань острова Диксона станет крупным портом на пути следования кораблей из Европы не только к устьям великих сибирских рек, но даже и в Китай.

Корабль отправился обратно в Швецию, а Норденшельд вместе с двумя учеными и тремя матросами на маленькой шлюпке поплыл по Енисейскому заливу и далее вверх по Енисею на юг.

Путешественникам посчастливилось нагнать единственный в то время на Енисее пароход «Александр», на котором после месячного плавания, поздней осенью, наконец, добрались до Енисейска. По дороге в Швецию во всех русских городах Норденшельду оказывали торжественный и радушный прием. Русская общественность приветствовала мореплавателя, открывшего морской торговый путь из Европы в Сибирь. Вместе с Норденшельдом праздновал победу и М. К. Сидоров.

На следующий год Норденшельд снова снаряжает экспедицию в Карское море. На этот раз, кроме Диксона, его субсидировал А. М. Сибиряков. Норденшельд решил опровергнуть широко распространенное утверждение, будто бы успеху своего плавания в 1875 году он обязан лишь счастливому стечению обстоятельств. Новая экспедиция преследовала, так же как и первая, кроме торговых, научные цели.

Пароход «Имер», пройдя Маточкин Шар, встретил в Карском море тяжелые льды. Норденшельд поплыл вдоль кромки льда на юг, обогнул льды и вошел в Енисейский залив. Плаванием среди льдов Карского моря ученый доказал, что его успех в 1875 году не был случайностью: даже в те годы, когда Карское море не полностью очищается ото льда, оно в летние месяцы доступно для плавания судов.

На обратном пути Норденшельд безуспешно пытался обогнуть Новую Землю с севера. Тяжелые льды преградили путь кораблю. Пришлось повернуть на юг и выйти в Баренцево море опять через Маточкин Шар.

 

Для экспедиционной деятельности А. Э. Норденшельда характерно не просто желание сделать то или иное открытие, а прежде всего стремление обогатить науку новыми сведениями, расширить круг научных представлений человечества о природе нашей планеты и, наконец, желание поставить богатства Севера на службу человеку. Поэтому в подготовке и проведении каждой экспедиции Норденшельда чувствуется глубоко продуманный план, точный расчет, твердая вера в успех предприятия. В этом кроется главная причина успеха всех экспедиций Норденшельда.

Прослеживая год за годом деятельность полярного исследователя, мы можем констатировать, как по мере накопления опыта задачи каждой его последующей экспедиции постепенно усложнялись. Однако Норденшельд никогда не ставил себе неосуществимых целей. Мечтая достигнуть полюса, он вскоре понял, что при современном уровне развития науки и техники эту задачу вряд ли удастся разрешить. Тогда, отказавшись от мысли достигнуть полюса, полярный исследователь направил свою творческую энергию в другом, более реальном направлении.

В результате двукратного успешного плавания к устью Енисея у Норденшельда возник грандиозный план сквозного плавания вдоль северных берегов Европы и Азии из Атлантического океана в Тихий. «Основываясь на опыте этих двух плаваний, – писал Норденшельд, – и используя знания, приобретенные за это время, а также приняв во внимание прежние, в особенности русские, исследования северного побережья Азии, я полагал себя вправе считать установленным, что путь, которым я два года подряд свободно проходил до устья Енисея через Карское море, пользовавшееся такой дурной славой, вероятно, свободен и на дальнейшем своем протяжении до Берингова пролива и что, таким образом, возможно плавание вокруг Старого Света».

Денежные средства для новой экспедиции Норденшельда предоставили крупный русский золотопромышленник А. М. Сибиряков, шведский король Оскар II и О. Диксон.

После долгих поисков был найден прочный, построенный из дуба китобойный пароход «Вега» водоизмещением в 357 тонн, снабженный специальной ледовой обшивкой. Кроме паровой машины, мощностью в 60 лошадиных сил, корабль был оснащен парусами. Пока проверенный в предыдущих плаваниях, опытный капитан Паландер перестраивал «Вегу», приспосабливая ее для предстоящего плавания, Норденшельд занялся подбором научных сотрудников экспедиции и экипажа судна.

Он пригласил зоологов Стуксберга и Нордквиста, ботаника Чельмана, врача Альмквиста. Гидрологическими, метеорологическими и магнитологическими работами должны были заниматься помощник капитана Брузевиц, штурман Бовэ и лейтенант Говгард. Экипаж парохода состоял из 16 матросов и трех китобоев. Офицерский состав и команда корабля были подобраны из опытных моряков шведского военного флота. Особое внимание Норденшельд обратил на научное оборудование экспедиции и заготовку продовольствия. По его просьбе о приборах и инструментах для научной работы позаботилась Шведская академия наук. Основываясь на опыте предшествующих экспедиций, в особенности зимовки 1872/73 года на Шпицбергене, Норденшельд решил запасти как можно больше продуктов, обладавших противоцынготными свойствами. Помимо консервов, масла, муки и сухарей, он взял свежий картофель, который пришлось привезти с берегов Средиземного моря, много клюквенного экстракта и моченой морошки. Запасы продовольствия были рассчитаны на два года.

«Вегу» сопровождали три вспомогательных судна, закупленных Сибиряковым в Швеции для плавания по Енисею и Лене. До Енисея следовали пароход «Фразер» и парусное судно «Экспресс», груженные углем и товарами для Сибири, а до Лены – небольшой специально построенный пароход «Лена».

21 июля 1878 года погрузка закончилась, и «Вега», провожаемая огромной толпой народа, покинула Гётеборг, зашла в норвежский порт Тромсе, откуда взяла курс на восток. Неприветливо встретило море отважных путешественников. Дул сильный северо-западный ветер, заставивший суда задержаться еще на три дня среди шхер Северной Норвегии. На всем пути до Югорского Шара «Вега» не встретила льда. К Новой Земле подошли у полуострова Гусиная Земля. С борта судна была видна болотистая, покрытая множеством мелких озер, равнина с несметными стаями гусей и лебедей.

Стояла тихая солнечная погода. Чтобы наверстать упущенное время, «Вега», не задерживаясь, проследовала вдоль берегов Новой Земли на юг и бросила якорь у селения Хабарово на материковом берегу Югорского Шара. Ученые поспешили сойти на берег и занялись изучением природы и населения тундры. Ботаник и зоологи приступили к сборам коллекций. Жизнь в тундре была в полном расцвете. Среди густого ковра мхов, лишайников и карликовой березки пестрели яркие и крупные цветы всевозможных оттенков.

Норденшельд вместе с другими членами экспедиции познакомился с обитателями селения. Здесь жили ненцы-оленеводы и несколько русских, приезжающих на лето для меновой торговли и зверобойного промысла. Ненцы жили в чумах, а русские в деревянных лачугах с плоскими дерновыми крышами. В то время ненцы еще поклонялись идолам. Норденшельд попросил продать ему нескольких идолов. Это были меховые куклы с лицами, сделанными из латуни; один из идолов был сделан из камня и завернут в тряпки, обвешанные медными бляхами.

От русских жителей поселка Норденшельд узнал, что на острове Вайгаче есть жертвенный холм, куда время от времени издалека съезжаются ненцы для жертвоприношений. Он поехал туда на следующий день. Холм был расположен вблизи моря и возвышался над окружающей равниной всего лишь на два метра. На жертвеннике, сложенном из больших угловатых камней, лежали разбитые черепа оленей; во время жертвоприношений ненцы лакомились мозгами оленей. Рога оленей, переплетаясь между собой, образовывали как бы густой куст. Некоторые черепа были насажены на палки. Кругом лежало много оленьих и медвежьих костей, а также обломки железных топоров, котелков, ножей и т. п. Надо всем возвышались воткнутые в землю деревянные идолы, которым и приносились все эти жертвы. Вблизи холма виднелись остатки костра, на котором жарили мясо жертвенных оленей и белых медведей. По словам проводника, в трапезе участвовали и идолы, рты которых были вымазаны кровью. Осмотрев другой, еще более древний, жертвенный холм, Норденшельд и его спутники вернулись на «Вегу».

1 августа 1878 года флотилия двинулась дальше на восток по просторам Карского моря. Перед путешественниками расстилалась очистившаяся ото льда морская гладь. Только местами встречался битый, изъеденный летним теплом, рыхлый лед, который не препятствовал движению судов и несколько умерял волнение. Обычно такая ледяная каша сопровождалась густыми туманами, заставлявшими суда сильно уклоняться от курса. В тумане подошли к Енисейскому заливу. Когда туман рассеялся, бросили якорь в гавани Диксона.

Сойдя на берег, путешественники заметили нескольких мирно пасущихся диких оленей и невдалеке белых медведей. В желудке убитого медведя была найдена только растительная пища. Очевидно в этих местах медведи вынуждены питаться преимущественно ягодами, мхом и лишайниками. В более сухих участках тундры среди камней встречалось множество следов песцов и пеструшек. На гнездах сидели пуночки. Реже встречались выводки белых куропаток, песочники, плавунчики, гаги, чистики и чайки. Птицы не образуют здесь «птичьих базаров», так как на острове нет прибрежных скал. Окружающие воды богаты всевозможными мелкими морскими животными и рыбой. На берегах острова виднелись громадные валы плавника. Подтверждая высказанную еще в 1875 году при открытии гавани Диксона мысль, Норденшельд писал: «Я уверен, что придет время, когда в гавани Диксона будет множество больших складов и домов, населенных круглый год. Теперь же местность совершенно пустынная вплоть до Гольчихи, несмотря на то что, судя по карте, некогда здесь стояло множество жилищ по берегам реки и моря от устья Енисея до Пясины».

В бухте Диксона предстояло расстаться с «Фразером» и «Экспрессом», которые должны были подняться вверх по Енисею и доставить привезенные европейские товары в сибирские города. Пополнив с уходящих по Енисею кораблей запас угля, «Вега» в сопровождении «Лены» 10 августа вышла в море. Свежий попутный ветер наполнил паруса и корабль быстро плыл на восток. Впереди показались мелкие скалистые островки. На картах, которыми пользовался Норденшельд, эти островки помечены не были. Между тем спустился туман – главный враг мореплавателей, и лавировать среди неожиданно появлявшихся островов, окруженных мелководьем, с каждым часом становилось труднее. Капитан Паландер искусно вел судно, зорко всматриваясь вдаль и то и дело измеряя глубину лотом. Погода потеплела, туман стал еще плотнее, и около одного из скалистых островков «Вега» вынуждена была остановиться. Норденшельд обследовал островок.

Его гнейсовые скалы обильно заросли лишайником и мхом. Кое-где по трещинам ютились желтые полярные маки и другие цветковые растения. К вечеру туман немного рассеялся, и экспедиция получила возможность продолжать путь.

Но вот стали появляться плавучие льдины, которые вскоре со всех сторон обступили пароходы. Вначале плавание среди этих льдов не представляло большой опасности. Когда же спустился туман, пришлось, выжидая улучшения погоды, снова остановиться в небольшой бухте. Ученые занялись изучением морского дна, доставая с помощью драги водоросли и беспозвоночных животных, в изобилии населяющих прибрежные воды.

Такие остановки из-за тумана случались еще не раз. Если туман заставал мореплавателей вдали от берега, приходилось приставать к большим льдинам. Вынужденные стоянки у ледяных полей ученые использовали для научных наблюдений. Зоологи и ботаник опускали драги и вылавливали морских обитателей и растения, гидрологи промеряли глубины, исследовали состав воды, определяли ее соленость. Однажды Норденшельд заметил на поверхности снега какие-то ржавые пятна. Вначале ученые подумали, что это обычные микроскопические водоросли, которые поселяются на снегу и окрашивают его. При исследовании выяснилось, что окраска вызвана кристалликами неорганического вещества, которые при нагревании превращались в белый безвкусный порошок. Химическим анализом порошка по возвращении из экспедиции установлено, что он состоит из углекислого кальция.

Суда шли теперь вдоль северо-западных берегов Таймырского полуострова. Туманы снова вынудили Норденшельда искать удобную бухту и ожидать улучшения погоды. Четыре дня простояли в бухте Актиния, названной так Норденшельдом из-за множества выловленных здесь со дна актиний. Во время этой стоянки ученые ознакомились с природой полуострова. Среди однообразной тундры возвышались невысокие гнейсовые гряды, превращенные морозным выветриванием в огромные каменные россыпи. В глубоких расщелинах сохранились снежные сугробы. В низинах зеленела тундра, в растительности которой преобладали мхи и лишайники. Таймырская тундра, в отличие от новоземельской и вайгачской, бедна цветами. Зато здесь поражает разнообразие лишайников и мхов, образующих пружинящий под ногой человека сплошной ковер. Здешняя тундра бедна животными. Путешественники видели лишь нескольких пугливых оленей, убили песца да поймали лемминга. Несколько богаче тундра птицами. Встречаются крупные полярные совы, много пуночек, гнезда которых разбросаны среди каменных россыпей, в воздухе летают чайки, поморники, утки.

Когда туман несколько рассеялся, мореплаватели поспешили выйти в море. Они отметили место стоянки «Веги» и «Лены», соорудив на берегу высокий каменный столб. Теперь «Вега» шла под парами и парусами при попутном ветре по чистой воде. Лишь изредка попадались отдельные рыхлые льдины. В пелене тумана едва вырисовывались контуры берегов. Мореплаватели приближались к самой северной оконечности азиатского материка.

19 августа 1878 года в туманной дали по курсу «Веги» внезапно возникли и стали расти очертания далеко вдающегося в море мыса. Это был мыс Челюскин. Норденшельд так описывает это событие: «Теперь мы достигли великой цели, к которой в течение столетий напрасно стремились люди. Впервые у самой северной оконечности Старого Света стояло на якоре судно. Неудивительно, что событие это мы отпраздновали поднятием флага и пушечными салютами, а когда мы вернулись из нашей поездки на берег, – пиршеством с вином и тостами.

Как и при нашем приходе на Енисей, нас тут встретил большой белый медведь. Еще издали увидев приближение судов, он принялся ходить взад и вперед по берегу, по временам беспокойно поглядывая и нюхая приносившийся с моря воздух, чтобы узнать, что за странные гости впервые посетили его владения».

Норденшельд не мог знать, что еще за два с половиной столетия до него русские люди на небольших судах обогнули мыс Челюскина и прошли в море Лаптевых.

Суда встали на якорь в открытой к северу бухте мыса Челюскина. В восточной части мыса простирается невысокий горный кряж. В ложбинах гор лежали снежники, но ледники отсутствовали. У подножья гор простиралась однообразная лишайниковая тундра, местами прерываемая лишенными растительности голыми пространствами растрескавшейся на правильные шестиугольники глинистой почвы. Только на крайней северной оконечности мыса растительность была несколько богаче. Здесь было довольно много цветковых, среди которых выделялись желтые маки и различные виды крупных незабудок. Растения в условиях сурового полярного климата скучивались, образуя густые полушаровидные кочки. В таких растительных подушках создается свой, более благоприятный для существования растений, микроклимат. Норденшельд обратил внимание, что с севера, из Ледовитого океана, на мыс Челюскина прилетали плавунчики, чайки, гагары и даже стаи казарок. Отсюда он сделал предположение, что севернее мыса Челюскина должна находиться неизвестная земля. Это предположение впоследствии подтвердилось: в 1913 году русская экспедиция на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач» открыла Северную Землю.

На северной оконечности мыса Челюскина, там, где слагающий мыс глинистый сланец прорезается мощной жилой белого кварца, мореплаватели в память своего посещения соорудили гурий – каменный знак, обычно устанавливаемый в наиболее примечательных местах Арктики.

От мыса Челюскина Норденшельд пошел прямо на восток, к Новосибирским островам, надеясь встретить на этом пути неизвестные еще земли. Суда плыли среди довольно крепкого разреженного льда. Изредка встречались крупные ледяные поля. Туман неотступно преследовал мореплавателей, временами настолько сгущаясь, что его, как говорили моряки, «хоть ножом режь» Это вынудило Норденшельда отказаться от прямого курса к Новосибирским островам и выбраться на чистую воду у побережья. «Вега» бесшумно скользила под парусами при попутном ветре по совершенно спокойной поверхности моря на расстоянии 7–10 километров от берега. На берегу показались небольшие возвышенности, которые постепенно перешли в красивые горные цепи 600–900 метров высотой. Равнина, расстилавшаяся от подошвы гор до берега, была покрыта буро-зеленой растительностью. В море появилось множество моржей, в воздухе – чистиков и кайр.

Норденшельд решил сделать остановку у острова Преображения. Высадились у отвесно обрывающейся к морю скалы, на которой расположился, большой и шумный «птичий базар». Каких только птиц тут не было! Преобладали кайры и моевки. Местами встречались группы чистиков; вершины скал занимали чайки. Кое-где попадались осторожные полярные совы, часами неподвижно поджидавшие свою добычу. Под скалой тянулся каменистый пляж, заливаемый во время прилива. Было время отлива, когда Норденшельд вместе с сопровождавшими его учеными сошел на берег. На пляже заметили двух белых медведей, охотившихся за плававшими в лужах кайрами. Убив медведей, ученые поспешили на пароход. При хорошей погоде и попутном ветре дольше задерживаться здесь было неразумно.

По мере движения на восток постепенно понижалась соленость моря, повышалась температура воды и резко убывала глубина. Суда приближались к дельте Лены. Здесь «Вега» в ночь с 27 на 28 августа 1878 года рассталась с «Леной» К «Лена» пошла на юг, выискивая в дельте Лены более глубокую протоку, а «Вега» продолжала свой путь к берегам Чукотки. «Лена» была первым и долгое время единственным пароходом на реке Лене. Она плавала еще в тридцатых годах прошлого века.

При подходе к Новосибирским островам снова показались рыхлые льды, сильно замедлявшие ход судна. Около острова Столбового глубина уменьшилась до 6–7 метров. Плавание стало опасным.

Наступил сентябрь, а Норденшельд миновал только Новосибирские острова. До Берингова пролива оставалось еще много сотен километров. Однако погода и свободное ото льдов море благоприятствовали плаванию, а потому будущее рисовалось путешественникам в радужных красках. Но в Арктике, в особенности осенью, погода очень изменчива. Когда «Вега» проходила мимо Медвежьих островов, температура резко упала, повалил крупный снег, толстым слоем покрывший палубу судна. Причудливые столбообразные скалы Медвежьих островов оделись в мохнатые снежные шапки. Вскоре показались плавучие льды. Это был очень опасный для судна, многолетний, глубоко сидящий в воде торосистый лед.

По мере движения на восток беднее становился животный мир: не стало видно медведей и моржей. Лишь одинокие тюлени оживляли пустынные воды Восточно-Сибирского моря. Из пернатых встречались только плавунчики. Зато в толще воды и на дне моря кишела богатая фауна ракообразных, встречались морские звезды и губки. «Вега» вошла в область колымских вод. Во всем, в цвете воды, ее температуре и солености, чувствовалось, что где- то поблизости в океан вливает свои воды могучая река.

Начиная от Югорского Шара, за все время плавания путешественники не встретили ни одного человека. И вот б сентября 1878 года, когда «Вега» огибала мыс Шелагский, в море показались две лодки. Все бросились на палубу и стали жадно вглядываться.

«Лодки туземцев, – писал Норденшельд, – были из кожи и сделаны наподобие эскимосских умиаков. Они были набиты смеющимися и болтающими туземцами – мужчинами, женщинами и детьми, криками и жестами выражавшими желание посетить нас. Машину остановили, лодки причалили, и множество одетых в меха существ с обнаженными головами полезли по трапу на палубу. Было ясно, что они уже прежде видели суда. Начался оживленный обмен речами, но скоро оказалось, что ни у нас, ни у туземцев нет никакого общего языка. Это было неприятное обстоятельство, но хозяева и гости усердно помогали себе знаками. Замечательно, что никто из туземцев не знал ни одного русского слова, зато один мальчик умел считать до десяти по-английски, – доказательство того, что местные жители чаще соприкасаются с американскими китобоями, чем с русскими купцами. Сами они себя называли «чукч» или «чаучу».

Так произошла первая встреча Норденшельда с чукчами, внесшая большое оживление в жизнь обитателей «Веги». Среди гостей большинство мужчин отличалось высоким ростом и хорошим сложением, молодые женщины – миловидностью; лица более пожилых женщин были татуированы черными полосками на лбу и на носу, тогда как подбородок и щеки украшались какими-то причудливыми узорами.

Распрощавшись с чукчами, Норденшельд продолжал плавание. Но вскоре льды настолько сгустились, что «Вега» вынуждена была остановиться. Чукчи снова прибыли на корабль и выразительными жестами пригласили путешественников посетить их стойбище. Норденшельд принял приглашение и вместе со своими спутниками сошел на берег. Чукчи принимали мореплавателей очень радушно, наперебой стараясь угостить всем, чем были богаты. В это время года у них были обильные запасы мяса: оленины и тюленины. Норденшельд подметил интересные черты быта чукчей: «Детей, свежих и здоровых, было множество. Старшие дети ходили в ярангах почти совсем голые, и я видел как они без обуви или какой-либо одежды выбегали и прыгали по обледенелой земле между ярангами. Маленьких детей женщины и мужчины носили на спине, причем дети были так закутаны, что походили на меховые мячи. С детьми чукчи обращались удивительно ласково, и никогда не случалось слышать со стороны старших бранного слова». Женщина считалась равноправным членом семьи, и муж в делах всегда советовался с ней.

Дальнейшее плавание проходило в упорной борьбе со льдами. «Вегу» то затирали тяжелые льды, то за ночь образовывался настолько толстый слой молодого льда, что приходилось ожидать, пока он не разрушится под напором старых плавучих льдов. Когда путь пароходу преграждала полоса старого льда, мореплавателям приходилось прокладывать дорогу с помощью топоров и ледорубов. В ожидании более благоприятной ледовой обстановки «Веге» пришлось задержаться на шесть дней, укрывшись в небольшой бухте. По мнению Норденшельда, эта остановка решила участь экспедиции и явилась главной причиной зимовки.

На берегу находилось чукотское стойбище. Здесь Норденшельд подробнее ознакомился с жизнью и бытом чукчей. Ученые нашли на берегу развалины древних жилищ и произвели их раскопки. В этих построенных из китовых костей подземных жилищах были найдены каменные топоры, долота, наконечники для рогатин и стрел из моржовых клыков, ножи из сланца, костяные ложки и т. п.

Вблизи стоянки «Веги» среди однообразной равнины возвышались холмы 100–150 метров высоты. Поднявшись на один из холмов, Норденшельд увидел малоутешительную картину. Море до самого горизонта покрывали сплоченные льды. Только у самого берега встречались пятна чистой воды. Так как дальнейшее промедление уже окончательно обрекало мореплавателей на зимовку, Норденшельд решил попытаться продвинуться дальше на восток. 18 сентября 1878 года «Вега» подняла якорь и ринулась на борьбу со льдами. Имея крепкую обшивку, «Вега», подобно ледоколу, с хода налетала на лед, разбивая неширокие ледовые перемычки. Медленно продвигалась «Вега» вдоль берега среди густых масс многолетнего арктического льда (пака), отвоевывая каждую милю. Временами шли таким мелководьем, что от киля судна до морского дна оставалась какая-нибудь четверть метра.

Наконец, мореплаватели достигли Колючинской губы. Стояла тихая ясная погода. Сотни тюленей резвились вокруг судна. Лишь изредка встречались одиночные птицы, не успевшие еще улететь на юг. Причалив к большой льдине у восточного берега залива, Норденшельд выслал разведку, которая с ближайшей горы должна была выяснить ледовую обстановку на пути следования «Веги». Разведка принесла самые утешительные сведения, и все были уверены, что в ближайшие дни корабль выйдет в Тихий океан.

28 сентября 1878 года «Вега» продолжала плавание, легко преодолевая тонкую корку молодого льда. Но уже вскоре судну пришлось прокладывать себе путь среди многолетнего льда. Мороз крепко сцементировал отдельные льдины, и «Вега» вынуждена была отказаться от попыток, раздвигая льды, пробиться на восток. Стали на якорь у большой льдины, выжидая новых подвижек льда. Между тем мороз с каждым днем крепчал и «Вега» все прочнее вмерзала в лед. Несмотря на то что всего лишь в четырех-пяти километрах от парохода простиралась открытая вода, «Веге» так и не удалось до наступления следующего лета освободиться из крепких «ледовых объятий». Однако еще долго Норденшельд надеялся, что южный ветер, взломав льды, даст «Веге» возможность выйти к Берингову проливу. Дни проходили за днями, а положение судна не менялось. Приди «Вега» к Колючинской губе всего несколькими часами раньше, ей удалось бы проскочить к Берингову проливу, до которого оставалось всего лишь около 200 км. С тяжелым сердцем Норденшельд вынужден был отдать приказ о подготовке к зимовке.

«Вега» вмерзла в лед неожиданно, а поэтому ее положение было далеко небезопасным. Судно стояло не в гавани, а в открытом море. К счастью, льдина, к которой пристала «Вега», прочно сидела на грунте, защищая судно с севера от напора льда во время сжатий. Глубина моря в этом месте равнялась 9,5 метра, до берега оставалось 1,5 километра.

Стали готовиться к зимовке. Прежде всего надо было подумать об утеплении судна. Падавший на палубу снег не убирали, а оставляли лежать; борта завалили снегом, окутав таким образом все судно снежной «шубой». От капитанского мостика к носу корабля натянули специальный тент, под которым можно было гулять. Здесь происходила также торговля с чукчами. Во тьме полярной ночи у ярко пылающего горна здесь часто работали кузнецы, своею ловкой работой вызывавшие восторг и восхищение теснившихся вокруг чукчей.

Сильное ледовое сжатие, случившееся в ночь на 15 декабря, заставило Норденшельда серьезно задуматься над судьбой участников экспедиции в случае, если бы «Вегу» раздавили льды. Он решил устроить на берегу продовольственный склад. Чукчи знали о лежащих на берегу огромных запасах продуктов, рассчитанных на 100 дней пути всех 30-ти участников экспедиции. Но они не тронули того, что им не принадлежало, хотя сами крайне нуждались в пище.

Для магнитных наблюдений на берегу в полутора километрах от судна построили ледяной домик-обсерваторию. Чтобы не сбиться с пути во время полярной ночи при сильной метели и 40-градусных морозах, от судна к обсерватории протянули канат. Ученые проводили наблюдения четыре раза в сутки. Зима выдалась на редкость ветреная – наблюдатели часто возвращались домой с обмороженными лицами. Метеорологические наблюдения производили вначале очень часто, а затем показания приборов стали записывать шесть раз в сутки. В конце января была отмечена самая низкая температура -45,7° С. Постоянно дующие сильные северные ветры взметали высоко в воздух выпавший на поверхность льда сухой снег. Если такая снежная буря заставала путника вдали от жилья, спастись от гибели можно было лишь переждав непогоду, зарывшись в снег.

В течение всей зимы в каютах удавалось поддерживать температуру от +12 до +17° С, хотя по ночам она опускалась иногда до +5°. Стены кают покрылись слоем инея и льда. Норденшельд строго следил, чтобы все зимовщики соблюдали чистоплотность и через определенные промежутки времени принимали ванну. Строгий режим и хорошее питание избавили путешественников от серьезных заболеваний и, главное, от страшного бича большинства полярных экспедиций – цинги.

Недалеко от места стоянки «Веги» находились два чукотских стойбища. В течение всей десятимесячной зимовки между обитателями «Веги» и чукчами поддерживались дружественные отношения. Чукчи приезжали подчас из очень отдаленных стойбищ. С утра до позднего вечера народ толпился на палубе «Веги», а у борта судна постоянно стояло несколько собачьих упряжек. Чукчи беспрепятственно расхаживали по палубе, заваленной различными вещами. Но ни одного случая пропажи даже какой-либо безделушки не произошло. Чукчи не имели понятия о деньгах, и торговля с ними велась только меновая. Норденшельд помогал голодавшему в тот год чукотскому населению. За каждую, даже самую ничтожную услугу экспедиции он щедро вознаграждал хлебом и другими продуктами. Некоторые молодые чукчи настолько привыкли к этой помощи, что стали ежедневно являться в послеобеденное время, получая от повара остатки обеда.

Изучение жизни и быта чукчей осложнялось незнанием их языка. С течением времени члены экспедиции усвоили самые нужные слова и выражения, а чукчи в свою очередь заучили некоторые слова шведского языка. Образовался своеобразный смешанный язык, на котором, с помощью жестов, европейцы изъяснялись с чукчами. Но для детального знакомства с жизнью народа такого знания языка было далеко недостаточно. Поэтому один из офицеров «Веги», Нордквист, занялся серьезным изучением чукотского языка и достиг больших успехов. Он впервые составил словарь чукотского языка и дал объяснение его грамматического строя.

6 октября 1878 года заметили вдали странный поезд, двигавшийся к «Веге» по льду. Группа чукчей тащила нарту, на которой лежал человек. На пароходе предположили, что везут тяжело больного. Но когда нарта подъехала к борту судна, лежавший быстро вскочил и проворно поднялся по трапу на палубу «Веги». Он держал себя немного развязно, но с достоинством. На ломаном русском языке приезжий пояснил, что он является представителем русской власти на Чукотке, старостой чукчей-оленеводов и зовут его Василием Менка. Это был невысокого роста, хилого сложения чукча, одетый в красиво отделанную оленью кухлянку. Вскоре выяснилось, что он заставил впрячься в нарту своих подчиненных, вместо собак, чтобы сразу же внушить путешественникам большее к себе уважение. Свое официальное положение он подтвердил документами.

Норденшельд пригласил Менку в каюту. Увидев висящие на стенах гравюры и фотографии, Менка принялся усердно креститься, но сразу же прекратил это занятие, как только заметил, что никто не следует его примеру. Он преподнес Норденшельду кусок жареной оленины. Взамен Менка получил шерстяную рубашку и несколько пачек табака. За обильным угощением Менка рассказал об интересных местах Чукотского полуострова, тут же показав их на карте, по которой он хорошо ориентировался. Норденшельд передал Менке письма, адресованные губернатору Иркутска, с просьбой переслать их на родину. Как впоследствии выяснилось, Менка добросовестно выполнил это поручение.

В Иркутск письма прибыли только 10 мая 1879 года, а шесть дней спустя сообщение о судьбе шведской экспедиции быстро облетело весь мир. В Швеции в это время уже начались работы по организации спасательной экспедиции. В знак признательности шведское правительство наградило Василия Менку золотой медалью.

Чтобы дать представление о времяпрепровождении участников экспедиции в течение долгой, томительной зимовки, стоит только описать один обычный день, который в точности похож на предыдущий и последующий дни. Утром, после завтрака, зимовщики выходят прогуливаться на палубу. Здесь путешественников уже поджидают приехавшие в гости чукчи, которых в хорошую погоду собиралось до 30–40 человек. Рядом с судном стоят многочисленные нарты, возле которых отдыхают, свернувшись в клубок, остроносые и лохматые собаки. Начинается меновая торговля. За кусок хлеба чукчи предлагают самые ценные вещи: оружие, украшения, игрушки, рыбу, моржовые клыки. После прогулки каждый приступает к исполнению своих обязанностей. Ученые обрабатывают метеорологические и магнитные наблюдения за прошедшие сутки, приводят в порядок коллекции. Из машинного отделения слышатся время от времени удары молота о наковальню, звук напильника и т. п. В кухне идет работа по приготовлению обеда. С наступлением обеденного времени в носовой части корабля снова оживление. Все собираются на обед. После обеда кормят чукчей, которые к этому времени опять собираются на палубе с ложками, мисками и пустыми консервными банками. После обеда гости удаляются, и на судне снова водворяется покой. Каждый возвращается к своим делам, чтобы закончить их часам к шести и провести остаток дня за чтением, беседой, игрой и другими развлечениями. После ужина, который подавали в 7 часов 30 минут вечера, тот, кто должен был вести ночные наблюдения в обсерватории, готовился к исполнению этой тяжелой обязанности. В ледяной обсерватории было установлено круглосуточное дежурство. Одиннадцать человек по очереди несли шестичасовую вахту, из которых пять часов проводилось непосредственно в обсерватории. Основательно промерзнув за время вахты, дежурные должны были возвращаться на корабль в любую погоду, навстречу ветру, иногда при температуре ниже точки замерзания ртути. По каютам расходились в 10 часов вечера; в них часто далеко за полночь еще горели свечи.

Однообразие строго размеренной жизни на судне нарушалось предпринимаемыми время от времени экскурсиями в чукотские селения. Норденшельд не разрешал длительных отлучек, так как никогда не терял надежды на сильный шторм, могущий освободить пароход из ледового плена. В поход обычно отправлялись двое ученых, которых сопровождали несколько человек из экипажа судна и чукчей-проводников. Экскурсии преследовали не только научные, но и хозяйственные цели: Норденшельд стремился достать у местных жителей свежего оленьего мяса. Год выдался на редкость тяжелый. Поэтому даже чукчи-оленеводы отказывались продавать оленей, несмотря на то что им предлагали за них хлеб, ром, табак и даже ружья.

Ученые ознакомились с природой края. Они изучили рельеф побережья, обследовали Колючинскую губу, которая оказалась значительно большей, чем можно было заключить по имеющимся картам. В тундре местами встречалось довольно много зайцев, обыкновенных лисиц, песцов, леммингов и полярных куропаток. Ученые пополнили свои коллекции животных и птиц.

С наступлением весны, еще задолго до того как обнажилась поверхность земли, появились первые перелетные птицы. 23 апреля 1879 года обитатели «Веги» увидели первого вестника весны – пуночку, а вслед за ней вскоре потянулись большие стаи гусей, гаг, люриков, чаек. Охота на водоплавающую птицу внесла разнообразие в питание. В июне, когда наступило время высиживания яиц, в рационе путешественников появились яйца гусей, гагар и чаек.

В конце мая недалеко от «Веги» во льду появились первые трещины. Ученые воспользовались открытой водой для добычи при помощи драги морских животных и растений. Но уже на другой день трещины закрылись, а на их месте лед вздыбился, образовав торосы. Подвижки льда продолжались и в дальнейшем. Все указывало на то, что приближалось время, когда льды окончательно разойдутся и позволят судну следовать дальше на восток. Пока же «Вега» все еще оставалась окруженной сплошным ледяным полем. Однако все теплее пригревало солнце, и на льду вокруг «Веги» появились большие лужи талой воды, затруднившие сообщение с берегом. Между тем оживающая природа неудержимо влекла к себе зоологов и ботаников. Норденшельд распорядился поставить для ученых на берегу палатку. Теперь естествоиспытатели получили возможность наблюдать, как пробуждается тундра – расцветают цветы, появляются первые насекомые и т. п.

18 июля 1879 года вокруг судна произошли значительные подвижки льда. В то время, когда все собрались за обеденным столом, пароход вздрогнул и закачался. Долгожданный час освобождения настал. Около «Веги» образовался свободный ото льда проход, которым Норденшельд не замедлил воспользоваться. Освобожденная от ледяных оков «Вега», лавируя между льдинами, на всех парах двинулась на восток к Берингову проливу. Когда проходили мимо чукотских стойбищ, все их население высыпало на берег. С грустью провожали чукчи своих шведских друзей, оказавших им существенную помощь продовольствием в тяжелый голодный год. А у путешественников к чувству бурной радости, переполнявшей сердце каждого, примешивалась грусть разлуки с берегами Чукотки. Ведь они провели в этих местах 294 дня, почти десять месяцев!

До самого Тихого океана «Вега» не встретила льдов. Пароход шел по зеркальной глади моря. Вокруг судна резвились моржи и тюлени, а над ним большими стаями летали птицы. Трал приносил зоологам богатые сборы червей, моллюсков и ракообразных. Над землей висел густой туман, сквозь который смутно виднелись очертания гористых берегов. Менее двух дней понадобилось «Веге», чтобы достигнуть Берингова пролива.

Восстанавливая историческую справедливость, Норденшельд решил переименовать восточную оконечность Азии – мыс Восточный. Он писал: «Это мало подходящее название заменено мной на карте названием «мыс Дежнева» в честь отважного казака, впервые 230 лет назад обогнувшего этот мыс». О своем плавании Норденшельд записал: «После того как большинство сведущих в мореходстве людей объявили предприятие невозможным, Северо-восточный проход был, наконец, открыт. Это произошло благодаря выдержке, усердию и находчивости наших моряков и дисциплине, поддерживавшейся их начальством; произошло без единой человеческой жертвы, без заболеваний среди участников экспедиции, без малейшего повреждения судна и при условиях, показывающих, что то же самое может быть повторено ежегодно и выполнено в течение нескольких недель. При таких обстоятельствах нам извинительно, что мы с гордостью смотрели на развевавшийся на вершине мачты наш желто-голубой флаг и внимали шведскому салюту в проливе, где старый мир и новый мир протягивают друг другу руки».

Главная задача экспедиции была выполнена. Норденшельд впервые в истории осуществил сквозное плавание вдоль северного побережья Европы и Азии. Но этого мало. Его путешествие убедительно доказало, что осуществить такое плавание можно и в одну навигацию. Вынужденная зимовка «Веги» в значительной степени объяснялась чисто случайными обстоятельствами: если бы Норденшельд поторопился и не задерживался в пути для производства научных наблюдений, ему удалось бы еще летом 1878 года «проскочить» в Берингов пролив.

Пройдя Берингов пролив, Норденшельд обследовал побережье Чукотки и Аляски. Далее Норденшельд сделал остановку у острова Беринга (Командорские острова). Представители русской власти на острове Беринга и служащие американской торгово-промысловой компании «Аляска» отнеслись к путешественникам очень радушно. При расставании они подарили мореплавателям откормленную корову и свежие продукты.

С пароходом, отправлявшимся в Петропавловск-на-Камчатке, Норденшельд сообщил в Европу сведения о своей экспедиции, а сам направился в Японию. Во время плавания температура воздуха и моря быстро повышалась. «Вега» вступила в воды теплого течения Куросио. Попутный ветер сменился встречным, а умеренная температура воздуха – удручающей жарой. Часто налетали бури, сопровождавшиеся грозами и проливными дождями.

В начале сентября 1879 года Норденшельд прибыл в Японию. Дальнейшее плавание «Веги» было сплошным праздником. В каждом городе путешественникам устраивали торжественный прием. Так было в Японии и Гонконге, на Цейлоне и в Сингапуре, в Суэце и Неаполе, на всем далеком пути вокруг Азии и Европы до берегов Швеции. Особенно тепло приветствовали победителей в Европе. К прибытию «Веги» в Неаполь туда съехались встречать Норденшельда его друзья со всех концов Европы. Они увезли Норденшельда в Париж. Когда «Вега», обогнув южную Европу, прибыла в Голландию, Норденшельд снова взошел на судно, чтобы на нем прибыть в Стокгольм. Еще задолго до того, как на горизонте возникли контуры шведской столицы, «Вега» была встречена многочисленными пароходами и военными судами, которые, построившись в две кильватерные колонны, сопровождали ее до Стокгольма.

Вечером 24 апреля 1880 года, после почти двухлетнего отсутствия, «Вега» вошла в Стокгольмский порт. Отважных мореплавателей приветствовали пушечным салютом. Над роскошно иллюминированным городом взвились сотни ракет. Воздух огласили восторженные клики многотысячной толпы. Один за другим на трибуну поднимались представители шведских университетов, научных учреждений и обществ, правительственных и общественных организаций. Торжества продолжались и в последующие дни. Все страны мира наперебой спешили пригласить к себе Норденшельда. В конце декабря 1880 года путешественника чествовали в Петербурге в Русском географическом обществе, а Российская Академия наук избрала ученого своим почетным членом.

 

Как же сложилась жизнь полярного исследователя в последующие годы? Когда утихли первые бури восторга, вызванные открытием Норденшельда, ученый получил возможность приступить к обработке научных материалов экспедиции. Прежде всего он составил подробное описание плавания на «Веге», которое тогда же было напечатано и переведено на все европейские языки. Несколько позднее Норденшельд обработал и опубликовал научные результаты экспедиции, занявшие пять объемистых роскошно изданных томов.

Ученому не пришлось продолжить исследование морей, омывающих берега Сибири. В силу сложившихся обстоятельств следующую, десятую по счету, экспедицию Норденшельд провел снова в Гренландию. Результаты первой экспедиции на гренландское плато не могли удовлетворить исследователя, так как оставались нерешенными многие интересовавшие его проблемы. Норденшельда сопровождало восемь спутников, из них – два лапландца. Норденшельд впервые в истории пробился на пароходе «София» сквозь сплошную гряду плавучего льда к западным берегам Гренландии. Подъем на плато ученый начал около того же места, что и в первую экспедицию. За две недели удалось пройти 130 км. Экспедиция вынуждена была вернуться, так как продвигаться в середине лета на санях по рыхлому, тающему снегу оказалось невозможным. Однако Норденшельд, дальше чем кто-либо до него, проник вглубь ледяного плато. Вторая гренландская экспедиция Норденшельда имела большое научное значение. Ученый подверг детальному изучению гренландские ледники и собрал богатые коллекции. А впервые пересек Гренландию, хотя и в более узкой, южной части острова, в 1888 году норвежец Ф. Нансен.

В 1889 году, несмотря на свои 57 лет, Норденшельд снова замышляет большую экспедицию. Его влечет совершенно неисследованная в то время Антарктида. Но этому намерению не суждено было осуществиться: у путешественника появились первые признаки упадка сил, и вряд ли можно было рассчитывать на успех столь трудного предприятия.

В последние годы жизни ученый работает в области геологии и минералогии, а также проводит крупные исследования по истории картографии.

Собирая и изучая старинные карты, Норденшельд создает два капитальных атласа с обширными комментариями к каждой карте. «Оба сочинения, – писал Д. Н. Анучин,– являются настоящей сокровищницей сведений по истории картографии и географических открытий и, вместе с тем, настолько монументальными изданиями, что с трудом можно представить себе, что они явились в результате трудов, энергии и затрат одного человека, а не работ целого ученого Общества, исполненных по поручению и на средства правительства».

Успеху всех десяти экспедиций Норденшельда в немалой степени содействовали и личные его качества. Сочетание сильной воли с бодрым, оптимистическим складом характера завоевывало сердца людей, готовых идти за ним на край света.

Норденшельд участвовал в политической и общественной жизни страны. Одно время он состоял членом верхней палаты шведского парламента от либеральной партии.

Умер А. Э. Норденшельд в 1901 году, на 69-м году жизни.

 

Главная заслуга Норденшельда перед мировой наукой и человечеством состоит в том, что он разрушил прочно укоренившееся в сознании подавляющего большинства ученых и мореплавателей-практиков убеждение в недоступности северных морей для коммерческого плавания. На основе глубокого анализа всей предшествующей истории арктических плаваний ученый пришел к выводу, что еще ни одно плававшее в северных морях судно не потерпело крушения непосредственно от льдов. Это заключение позволило ему разработать проект плавания вдоль берегов Сибири, который он блестяще осуществил.

Во всех своих экспедициях Норденшельд выступает прежде всего как ученый. Во главу угла каждого предприятия он ставит интересы науки, ибо, по его мнению, только через всестороннее научное познание неизведанных арктических просторов лежит путь к практическому освоению богатых морей и земель Крайнего Севера. Поэтому каждая его экспедиция доставляла коллекции, обогатившие шведские музеи, и ценнейшие наблюдения, явившиеся существенным вкладом в дело изучения Арктики.

Норденшельд сомневался в целесообразности сквозного коммерческого плавания по Северному морскому пути только потому, что трасса этого пути в то время еще была совершенно не исследована. По мнению ученого, чтобы серьезно решать вопрос о практическом использовании этого пути, требуется прежде всего всесторонне изучить условия плавания по трассе, оборудовать ее пристанями, опознавательными знаками и телеграфом.

Заслуги Норденшельда перед нашей Родиной по-настоящему были оценены только после Великой Октябрьской революции, когда советское правительство приступило к планомерному освоению Арктики. Советские полярники шаг за шагом освоили и превратили Великий Северный морской путь в нормально действующую транспортную магистраль, соединяющую Атлантический океан с Тихим.